Истории одного города…

– Не ты один, Аркадиевич… не ты один… – с досадой заметил Стафийчук. – А почему, собственно, «золотые руки»? Ты что, все умеешь делать? – переключился он на Глеба.

– Нет, – честно признался тот. – Только внутреннюю отделку помещений.

– А-а, «шабай» значит! – не сдержавшись, съязвил Стафийчук.

– Ну не совсем так, Евгений Игоревич. – Тут же возмутился Семен Аркадьевич. – По-моему сейчас не то время…

– Ну да, прости. Я видимо маленько охмелел.

– Ничего, – отмахнувшись рукой, ответил Глеб. – Многие так говорят. Ну, если не говорят, то думают точно.

– Ну вот и славно, -широко улыбаясь сказал Семен Аркадьевич. – Не стоит сейчас накалят обстановку, уж поверьте моему опыту.

– Мир?.. – Подняв вверх ладони, словно сдаваясь в плен, предложил Стафийчук.

– Мир. – ответил Глеб, протянув ладонь, чтобы пожать руку Стафийчуку.

– Слушайте, Аркадиевич, – внезапно вступил в полемику заслуженный тренер, – так может паренек нас рассудит, а?

– Глеб Васильевич? – вскинув брови, протянул он, сказал Аркадьевич.

– А почему нет. Музыкант ведь не участвует. – добавил Стафийчук.

– И то верно. А что, давайте послушаем. Кому-то из нас троих может и повезет… – ответил старик.

– Давайте я? – развернувшись всем телом к Глебу, предложил Стафийчук.

Присутствующие, молчанием выразили своё согласие и он приступил, глядя прямо в глаза заинтригованному Глебу сказал.

– Так вот. Весь вечер мы только и делали , что спорили все об одной вещи, точнее, об одном вопросе – «Что дальше?» Все сказанное повторять не буду, только основные формулировки: во-первых, Семен Аркадьевич. Он искренне верит, что долго это длиться не может и что на очередном «Минске», там 5 или 8, все же примутся окончательные решения, подходящие обоим сторонам и все угомониться окончательно. Как по мне, все это хрень собачья; или к примеру я-привез детям денег, собранных из собственной пенсии и на тебе-попал в жопу… Обстрел, бомбежка, бегство сюда, в подземелье… И главное, я ведь говорил им поехали домой. Нет же. Говорят: «столько наживали – теперь не бросим». Они, кстати там, – указывая на «кроватные угодья» рукой, недобро скривился он, – оберегают теперь нажитое. Ну да ладно. Теперь не о том. Я приехал оттуда, с «независимой», и утверждаю наверняка, там так прорабатывают мозги, что если б я не видел того, что здесь твориться, то через год и сам бы поверил, что Донбасс оккупирован сепаратистами, а местные жители живут в страхе за собственную жизнь под дулом русского «Калашникова», поэтому их надо бомбить, – от последних слов Стафийчук, расплакался, так сильно ему стало не по себе. Однако спустя минуту, он взял себя в руки и глубоко вдохнув продолжил, не отводя глаз от внимающего Глеба. – И , наконец, мой новый друг Вениамин. Вень, ты прости, конечно, но это уж совсем не в какие, понимаешь?.. Предполагает, что скоро к ним присоеденится весь Юго-восток Украины и они чертовых «бендер» в границы их исторической родины – в закарпатские леса, туда где Советская власть, кстати с горем пополам добила последних из сопротивлявшихся… Правда еще пару десятков лет после ВОВ. – Он закончил, тяжело выдыхая, с досадой глядя на пустое дно своей чашки. Но потом все же добавил. – Так что ты думаешь? Возможен хоть один вариант?

Смущенный впившимися в него глазами, ожидающими ответа, Ломакин вначале взглянул на Стафийчука, а после на тренера и музыканта, который внезапно тоже решил послушать его, однако остановился он все же на невозмутимом взгляде Семен Аркадьевича. Его бесконечно добрые глаза хоть и впились в него, но ни капли не смущали.

– Вы знаете, наверно каждый из вас может оказаться прав, – неуверенно начал Глеб, – никто не может знать наверняка, но мне от чего-то хочется сказать избитую фразу – «За кем правда, тот и победит…»

– И это все? – удивился Стафийчук.

– Такое мнение? – уточнил тренер. – Всё, что ты можешь сказать!

– Успокойтесь, прошу вас. – обратился Семен Аркадьевич к возмущённым собеседникам. – Его мнение, как и наше тоже имеет право на существование. Не так ли? Евгений Игоревич… Вениамин Станиславович…

Видимо, проникнув большим уважением к этому старику в полушубке, присутствующие тут же угомонили свой пыл, но тот видимо и сам был не удовлетворён ответом Глеба и все-таки решил уточнить:

– Глеб Васильевич, а как же быть, если у каждого из нас своя правда?

– Не знаю, – пожав плечами, ответил Ломакин, – тогда может тот победит, за кем правда перед Богом.

– О-о, прошу Вас, только не о Боге сейчас…– внезапно возмутился старик.

– Но как же?..

– Да так, Глеб Васильевич. Вы уж простите меня за тон, но я родился и прожил жизнь при коммунизме. Все что я имею, я заработал честным путем. Все что есть в этом городе, построили люди для людей. Построили при советах, прошу учесть. И никакой религии у нас не было… Поверьте моему опыту. – Закончил Семен Аркадьевич, изобразив на лице хоть и поддельную, но все же улыбку.

– Вы же сами спросили… – виновато ответил Глеб.