Истории одного города…

Катенька застыла с тарелкой в руках. Никогда прежде она не слышала от неё такого отчаянного безразличия, от чего не смогла подобрать нужных слов, однако едва она собралась с мыслями, как из коридора донёсся глухой стук в дверь.

–Я на минутку, хорошо? – отложив тарелку, предупредила она Софию, но так и не сумела покинуть комнату.

Поднявшись на табурет, девочка повернулась к ней лицом. Крохотные слёзы стекали по её щекам и падая на кожаную обивку стула разлетались по сторонам.

–Не оставляй меня, мамочка! – взмолилась София, – Прошу тебя, не открывай двери…

–Ну что ты… что ты, милая? Я ведь на минуту всего… – подбежав к дочери, принялась успокаивать её Катенька.

–Не оставляй меня, мамочка! – Безустанно твердила девочка, будто заезженная пластинка.

–Я никогда не оставлю тебя, – шептала Катенька, прижав к себе дочь. – Слышишь? Никогда…

Но, как назло, в двери продолжали стучать. С каждым разом все сильнее и сильнее, отчего Софии становилось ещё хуже. Её маленькая тело охватила жуткая дрожь. Она то и дело пыталась вырваться из материнских объятий, постоянно твердя: – Не оставляй меня… не оставляй меня.

Приложи в ладони к лицу дочери, Катенька склонилась и попыталась заглянуть в её глаза, чтобы казаться убедительней:

–Софи… – начала она, но оборвалась, заметив, что успокаивает не дочь, а ту самую девочку из сна, что приснился в ванной.

–Там так холодно, мамочка… И совсем никого нет… – Загадочно говорила черноглазая Софи – не оставляй меня, мамочка…

Застывшая от испуга Катенька ничего не отвечала. Последнее что она почувствовала – это неимоверная слабость в ногах. Мгла из Софииных глаз перешла на неё, проникая безболезненно в её сознание через взгляд и увеличиваясь стократно с каждым ударом сердца, которые доносились все реже и реже. Спустя мгновение Катенька потеряла сознание.

* * *

Очнулась хозяйка квартиры от залпов оружия, содрогающих оконную раму. Ужасная головная боль прижимала её к кровати. Единственное, на что ей хватило сил – это оглянуться по сторонам.

–Ну, слава Богу! – обрадовалась Зоя Михайловна, расположившись на том же ложе у ног девушки. – Что ж ты пугаешь старуху то? Всю ночь ждала, пока ты очнешься.

–Что произошло? – едва слышно прохрипела Катя . – Где я?

–Не волнуйся, родная, ты дома. – объяснила старуха. – Мы с Гришей Семёновым нашли тебя на кухне, без сознания.

–На кухне… – повторила за ней Катенька в недоумении.

–На кухне, – подтвердила соседка, – прям на голом полу. Ты так странно вела себя вчера утром, что я решила вновь заглянуть, но на стуки в дверь ты не отреагировала. Я испугалась– не случилось ли чего. Хорошо, что Гриша спускался, из 124 квартиры, вот и помог, значит, двери сломать.

–Сломать?.. – переспросила девушка, все ещё не понимая, что произошло.

–Ну да. Ты не волнуйся, уже и починили, пока я с тобой тут возилась.

–А где София, Зоя Михайловна, – щурясь от боли, поинтересовалась Катенька. – Где моя девочка?

–Ох, доченька ты моя, – придвинувшись ближе, выдохнула старуха, – запамятовала видимо, от горя то. Нет с нами Софии, больше месяца уж нет…

– Как это? Как нет? – выкрикнула Катенька, пытаясь подняться. – Что вы говорите, Зоя Михайловна.

От волнения лицо Катеньки раскраснелось, а головная боль стала совсем невыносимой.

–Где моя дочь? Говорите, прошу вас, – вымолвила она сквозь слезы. – Почему вы молчите?

Не выдержав, разрыдалась и Зоя Михайловна. Сжав трясущиеся руки Катеньки в своих ладонях, она долго не могла подобрать слов. Лишь по-матерински ласково заглянув в глаза девушки, с трудом выдавила из себя несколько фраз:

–Как бомбить начали, наш район-то, так и зацепило Софийку осколками…

Убежище

Узкий проход, идущий между несущими стенами подвального этажа, разделяющими его на десяток комнат, пригодных лишь для обитания комаров и прочей нечисти, был пропитан зловонной сыростью и непроглядной тьмой, однако только он мог привести чету Ломакиных к единственной освещенной комнате расположенной в глубине строения и выдающей себя едва различимым силуэтом двери, очерченной вырывающимся наружу светом.