Истории от разных полушарий мозга. Жизнь в нейронауке

Поэтому, когда я наконец дала выжимку полученных результатов Вайссу ближе к концу 1964 года, я испытала большое облегчение – его вроде не особенно задело, что я не продвинулась по теме регенерации двигательной системы. Казалось, его совсем не тревожит, что мои данные, видимо, хуже согласуются с его идеями, чем с идеями Роджера Сперри о специфическом восстановлении связей. И вообще, в своем обобщающем докладе на семинаре “Исследовательской программы в области нейронауки” примерно в то же время Вайсс заявил, что поддерживает идею специфичности регенерации, только не считает, что необходимо выяснять детальный механизм этих процессов [хотя он все еще настаивал на том, что они могут включать в себя функционально закодированные паттерны активности, способные служить “сообщениями для выборочного восприятия”].

Сперри, напротив, был непреклонен в своем желании откреститься от любых взглядов, связанных с Вайссом. В сообщении, которое по его настоянию сделали приложением к обзору, Сперри еще раз подчеркнул свое первенство в разработке идеи “избирательного хемотаксического (sic) роста специфических путей нервных волокон и связей, управляемого четким паттерном специфических химических аффинностей, которые берут начало от… эмбриональной дифференцировки” (Sperry, 1965). Он считал, что за время их долгого сотрудничества Вайсс пользовался его, Сперри, вкладом без должного признания его усилий и что “в литературе сформировалась сложная сеть двусмысленных утверждений, навязанной терминологии и путаницы с задачами, которую почти невозможно распутать кому бы то ни было, кто не знаком самым теснейшим образом с историей этого вопроса”. Ему было недостаточно получить от Вайсса просто подтверждение того, что специфичность играет роль при росте и образовании терминалей регенерирующих аксонов; он был убежден, что его лишили возможности, которую гарантировал ему Вайсс: “открыто обсудить все проблемы и прояснить позицию по вопросам, где есть разногласия”[46].

Все время, пока Сперри работал, остальные могли находиться лишь на двух позициях: члена его команды или члена другой команды. Гешвинд стал его новым соперником. Кроме того, если кто-то выбывал из команды Сперри и становился соперником, частота осуждающих комментариев в его адрес от Сперри взмывала ввысь. За время моего пребывания в Калтехе это случалось множество раз. Однажды, когда Сперри критиковал кого-то, кто ушел из лаборатории, я понял, что после того, как сам получу степень и перейду работать в другое место, я, вероятно, окажусь на месте нынешней жертвы. Впрочем, тогда мы еще были членами одной команды, поэтому я отогнал от себя неприятную мысль, рассудив, что это просто часть жизни в науке.