Истории от разных полушарий мозга. Жизнь в нейронауке

Подробное изложение открытий Гешвинда, которое в итоге опубликовали в журнале Neurology в октябре 1962 года, сыграло важную роль в пробуждении интереса неврологов к мозолистому телу. Статья вновь связала клиническую литературу с работами о важности мозолистого тела, имеющими богатую историю: в самом конце XIX века их проводили немецкий невролог Хуго Липман и французский невролог Жозеф Дежерин.

Годы спустя мы с Гешвиндом были приглашены на Международный конгресс неврологов в Киото. Событие проходило очень официозно в большом конференц-зале. Повсюду были переводчики, отчаянно пытавшиеся справиться со множеством языков, на которых говорили участники. Норман находился в компании известных неврологов со всего мира. Император Японии тоже был там вместе со своей женой, слушая речи, казавшиеся ему, должно быть, тарабарщиной. Каждый докладчик, прежде чем подняться на сцену и произнести речь, непременно вставал и кланялся императору. Но не Норман. Когда его пригласили выступить, он прошел прямо на сцену, произнес речь, а потом сразу вернулся на свое место.

После сессии я спросил Нормана, почему он так поступил. Его нежелание подчиняться этикету было, мягко говоря, заметно со стороны. Норман ответил: “Ну уж нет, не собираюсь я кланяться императору Японии, после того что он сделал с нашими войсками”. Он был человеком, воистину достойным уважения, и обладал сильным соревновательным духом. Со временем я подружился с Гешвиндом и со всей его бостонской группой по нейропсихологии. Если мы когда и говорили о проблемах первенства, то я и не припомню такого, а ведь у нас была масса возможностей обсудить это. Как ученому и собеседнику Норману было мало равных. Находиться в его компании всегда было приятно. В 1965 году он написал статью для журнала Brain, которая до сих пор считается классическим обзором неврологических синдромов дисконнекции (“disconnexion”[47], как написали в британской публикации)[48]. И действительно, та статья послужила стимулом к формированию целой отрасли поведенческой неврологии в Америке.

Пока еще не опубликованную рукопись Гешвинда передавали из рук в руки в Калтехе, она не оказывала большого влияния на наш образ мыслей. Сперри сказал, что всякий раз, когда ученый делает открытие, кто-нибудь обязательно отмечает: “Ну да, но такой-то думал об этом еще до вас”.

Во многих смыслах Сперри беспокоился о социальных аспектах своего поведения больше других. Он постоянно думал о том, как его действия повлияют на социальную жизнь ученых. Боген в своей автобиографии рассказывает одну историю, в которой отражено это качество Сперри. Он обсуждал случай, когда Сперри изменил своей манере не торопясь готовить рукопись для публикации:

Роджер не всегда медлил. Однажды, когда я пришел в лабораторию, я поднял тему статьи Гордона о латерализации обоняния у пациентов с расщепленным мозгом. Он сказал: “Нам нужно немедленно отправить в журнал эту статью об обонянии”. “Почему?” – спросил я. “Потому что я только что рецензировал статью для Neuropsychologia, где похожий эксперимент проводили на крысах. Все знают, что результаты, которые в опытах на крысах получают многие месяцы, на людях можно получить всего за несколько недель. Если мы промедлим, люди решат, что идея пришла мне в голову во время рецензирования статьи про крыс”. Казалось, Роджер продумывает все. Я боготворил его и ловил каждое его слово – а их было не так уж много. Я считал его величайшим экспериментальным физиологом нашего времени[49].