Истории приграничья

Ратнику вдруг вспомнились слова рыжего про воду. Каркси провёл ладонью по лицу и бороде: как наяву было… Встал, скомандовал всем приблизиться, назваться. Покуда люди перекликались, припоминал сон. Качнул головой: не к добру такое привиделось…

Женский визг будто иглами пронзил туман, заставляя Каркси встрепенуться, схватиться за меч.

— А ну, заткнуться! — воин ринулся назад, на голос.

— Пасть захлопни, шлёнда! — грозно повторил он, добравшись до крикуньи.

Баба, та самая, что на дороге не могла расстаться с пожитками, продолжала орать, пялясь куда-то под ноги. Вокруг собрались остальные, раздался вскрик, побежал встревоженный говор.

— Заткни супружницу, покамест я её не порешил, — десятник грубо отпихнул бабу в сторону мужа, раззявившего рот и тупо хлопавшего глазами.

Сам присел, рассматривая причину переполоха.

На тёмных камнях ладонью вверх лежала рука со скрюченными пальцами, один из которых был сломан. Каркси почесал бороду: похоже, баба наступила.

— Стоять всем! — приказал он. — И ни писку!

Наклонившись, ратник шагнул вдоль руки, желая взглянуть на мертвеца. Тихо выругался, обнаружив одного из потерявшихся батраков — в пропитанной кровью рубахе и торчавшим в груди ножом. Приметив уходящие прочь подсохшие лужицы крови, последовал по ним влево от убитого. И почти сразу нашёл ещё одного отставшего. Этот лежал ничком на подогнутой под туловище руке. Земля вокруг была тёмно-красной.

Перевернув тело, Каркси несколько ударов сердца рассматривал искромсанное ножом лицо. С дюжину глубоких порезов виднелись на груди и животе.

Встав, десятник уставился в туман, прислушиваясь. Но, кроме бубнящих голосов переселенцев, ничего не разобрал.

Вернувшись к ожидавшим людям, Каркси, ничего не объясняя, бросил:

— За мной!

И вновь направился туда, куда шёл до переполоха, поднятого толстой дурёхой.

— Господин Дуб! А, господин Дуб! — нагнав, рядом с ним зашагал Ртищ. — Что енто твориться?

— Не ведаю, — коротко ответил ратник. — И не кличь меня Дубом, пришибу.

Он мог сносить кличку от равных ему воинов, но не от чумазого пахаря.

— Како же звать, коли шо? — всерьёз озадачился мужик.

— Каркси.

— Агась, как скажете, господин Каркси… Господин Каркси, мы енто… Того так и кинем?

— А ты жаждешь рыть ему могилу? Ногтями? — поинтересовался ратник, утаив, что мертвец не один.

— И то верно, — подумав, отозвался Ртищ.

Он продолжал идти рядом с пограничником.

— Ты бы шёл к своим, — с лёгким раздражением кинул десятник, когда ему вконец обрыдло слушать сипловатое дыхание и постоянные покашливания мужика.

— Агась, господин Каркси, — покладисто согласился Ртищь, продолжая вышагивать подле ратника.

Пограничник насупился, сдерживая желание пнуть назойливого селянина.

— Тута вона какое дело, господин Каркси, — вдруг заговорил тот тихим голосом. — Надысь привиделося мне престранное… Вроде и сон, а с явью не различишь. Мыкался, я значица, в тумане, и на — разошёлся он предо мной. Иду, глядь — на булыжинах чёрных мальчонка сидит. Рыженькой, хроменькой… Обрадовался он мне, грит, поведаю, како из хмари сей вылезть. Пожертвование, мол, совершить до́лжно…

Ртищ умолк, а через время добавил вообще едва слышно:

— Одного из вас принесть.

Затормозив, Каркси бешено схватил его за рубаху на груди, прорычал зло, но негромко, чтобы других не привлечь:

— Чего несёшь, негораздок?!

Тощеватый мужичок качнулся, не пытаясь сопротивляться. Испуганно и возбуждённо выпучившись, затараторил тихонько:

— Я ж… оно как… и не поведал бы. Но дело такое… Сыну моёму, Саверу, то же привиделося… токмо не мальчонка, а господин знатный. Рыжой, да на ногу увечный. И сноха, Маланка, созналась, что, покуда дремала, говорила с мужиком незнамым. Волоса у няго тожа рыжои, будто солома порченая, и на ногу хром. И тако же твердил: шоб из туману вылезть, жертва потребна…

— Рот прикрой и не сказывай боле ни единой душе, — мрачно наказал Каркси, выпуская некрашеную сермягу.

— Но како же…

— Закройся!

Поотстав, обескураженный Ртищ растворился в сумраке. Десятник, сжав челюсти, обдумывал услышанное. Он не знал, что за злую волшбу подкинуло приграничье. Лишь одна мысль билась заполошным ночным мотыльком: в дурное место угодили, ох и дурное…

II

Без воды люди стали вялыми. Глядя перед собой запавшими глазами, понуро брели сквозь сумрачную мглу, точно мертвецы, пересекающие границу миров. Младенец, поначалу жадно терзавший материнскую грудь, теперь лишь тихонько похныкивал, почти не шевелясь. Каркси всё чаще устраивал привалы, чтобы поселенцы хоть чуток передохнули. Тогда мужчины и женщины растягивались на лишённой растительности земле, впадая в дрему.

У самого десятника, пытавшегося во что бы то ни стало нести караул, то и дело разбегались мысли. Подобрав камешек, он запихал его в рот, надеясь, что это поможет выдавить хоть немного слюны, чтобы смочить пересохший язык.

Глядя в туман, ратник то и дело клевал носом. Склонившись в очередной раз, его голова не взметнулась назад, а повисла. Каркси начал медленно крениться вперёд и вправо. Когда он повалился на землю, из приоткрывшегося рта выпал совершенно сухой камень.