Истории тёмного королевства (СИ)

Император видит ее насквозь — гнилую душонку, зараженную червяком власти. Они похожи, как отражение в зеркале, словно молочные брат и сестра, одной кормилицей вскормленные, они чувствуют и думают одинаково. Ради власти готовы продать черную душу и спуститься в ад.

Император ненавидит свою молодую жену, что так запала в сердце его подданных. Вассалы будто с ума сошли, на улицах, в банях, во дворцах — повсюду славят супругу Коммода. Он злится, ненавидит, вдавливает себя в подушку, чтобы не заорать, каждую минуту напоминает себе, что сам подписал себе смертный приговор, женившись на Маргери. Снова и снова повторяет в воспаленном уме мантру: «Так нужно. Это единственный выход».

Коммод смотрит на любимицу глупого народа и мечтает свернуть ей шею. Взять тонкие хрящи руками и наслаждаться, чувствуя, как они ломаются под пальцами.

Но он не может сделать этого, нет. Во всяком случае — пока. Империя погрязла в долгах, военные походы были не столь успешны, как следовало бы, народу нужны хлеб и зрелища и ничего больше, как всегда, и, едва волосок упадет с головы красивой амбициозной императрицы, власть ускользнет от него песком сквозь пальцы. И жизнь будет окончена.

Потому Императору только и остается, что смотреть в ее лисьи глаза и проклинать мысленно, горячие молитвы посылая в небеса о скорейшей внезапной смерти супруги.

Но она намерена жить и править. И ей прекрасно известно — он тоже знает, что она не сдастся.

========== 29. Серсея Ланнистер и Гай Гизборн (“Робин Гуд”) ==========

У Гая горячие руки и член, мощный, точно камень. Когда он в ней, внутри нее, королева Серсея обо всем на свете забывает. И кричит, даже не пытаясь быть тихой.

Забывать королеве Серсее нельзя и кричать тоже — здесь даже у стен есть уши. Но ей, невесте одного из шерифов, без пяти минут жене, плевать. И ему, жестокому тирану и деспоту, от которого любая женщина, Серсеей не являющаяся, предпочитала бы держаться подальше, тоже.

Они не просто коротают время за страстными играми вдвоем. Больше. Когда они вдвоем, время теряет свою значимость, а все пространство сужается до размеров одной маленькой комнатки и ее жаркой постели.

Гай не знает пощады — трахает ее жестко, так, что королева Серсея до крови кусает губы, ломает хрупкие пальцы во время оргазмов и кричит в его ладонь, всегда рот ей затыкающую.

Серсея не знает усталости — сколько бы не длилась их любовная битва, ей всегда мало. Она не может насытиться, не умеет быть хоть немного покорной, не ведает спокойствия. Приятная судорога, что завладевает ее телом, каждой клеткой — малая плата за любовь. Ей нужно больше, сильнее. Ей нужен он весь.

Им не привыкать грешить. Они грешат помыслами и действиями, восторженно признаются друг другу, как сильно возбуждают прикосновения, как мало жадной любви, как коротка ночь. Они грешат, деля на двоих одно ложе, проклиная ее суженого и его друга, посылая его ко всем чертям и желая смерти — мысленно и вслух, загадывая ее на полночную луну и при дрожащих свечах.

После каждой любви-битвы королева Серсея стонет, как первоклассная шлюха, млеет в крепких руках, вылизывает языком слова любви на его груди, целует волосы. После каждой битвы-любви он закрывает глаза и на миг уносится в мир, где нет никого, только они вдвоем, стоящие на кладбище врагов.

Сейчас болезненно желтый отблеск свечи пляшет цыганскую на ее лице и Серсея нежно склоняется к его искусанным губам. Но не потому, что снова хочет в любви признаться. Из ядовитых уст медом льется сладостное:

— Убьем его?

— Да — ни секунды не колеблясь, отвечает Гай и скрепляет их союз жарким поцелуем.

========== 30. Девятый Доктор, Симм Мастер и Килгрейв ==========

Доктор видел ад. Он горел в нем столетиями. Он немилосердно отправлял туда врагов, гореть в пламени, просить пощады. Доктор знал — бесконечно долгая жизнь — это ад. Только вечные скитания, добровольная постоянная ссылка и невозможность когда-либо вернуться домой, единственное стремление бежать как можно дальше, спасли его от боли пылать в этом аду.

Доктор видел ад. Он был королем ада.

Но сейчас, стоя в охваченном паникой городе, где люди неслись галопом, как табун лошадей, крича, надрываясь, плача, давя друг друга, а машины оглушительно гудели, Доктор подумал, что снова попал в ад. И этот ад был жарче, чем фронты Второй Мировой войны, о которых он с содроганием вспоминал до сих пор.

— Послушай, — схватив за рукав и крепко сжав руку какого-то чумазого мальчишки лет двенадцати, спросил Доктор, — что здесь происходит?

— Вы не знаете, сер? — мальчик посмотрел на него так, точно Доктор с луны свалился. — Пурпурный человек идет!

— Пурпурный человек? Что тебе известно о нем?

— Я, — пискнул мальчишка, жалобно посмотрев на Доктора, что все еще держал его за руку, — мне пора бежать, сер. Извините.