Читаем Истории торговца книгами полностью

Салли Слэйни в прошлом работала в издательстве Collins Publishers, а Лесли Маккей уже успешно руководила лучшим книжным магазином в Сиднее. После короткого собеседования они меня взяли: так я совершенно случайно нашел свое призвание. В качестве управляющего они наняли Рут Хэдден из Ливерпуля, эта молодая женщина с прической из фильма «Танец-вспышка», которая обрамляла ее голову наподобие ацтекского головного убора, за словом в карман не лезла. Часто по утрам у нее болели ноги из-за того, что она с рвением дервиша всю ночь отплясывала в лондонских клубах. Я никогда не встречал человека, который бы так страстно отдавался жизни, при этом порой она начинала с восторгом рассказывать мне, скажем, о средневековых хрониках Фруассара[250], о том, как она их любит и как «умирала от восторга», когда посетитель, зайдя в магазин, спрашивал о Фруассаре, пусть даже и называл его труд «Хрониками Круассана». Она часто до неприличия громко смеялась. Это навело меня на мысль, что она достаточно серьезно относится к жизни, чтобы не воспринимать ее всерьез. Низкооплачиваемый управляющий книжным магазином – вот кем она могла бы быть, однако на деле эта женщина казалась королевой собственной жизни и счастливо была замужем за загадочным красавцем-кокни Айвором.

Она перешла сюда из другого известного магазина – ныне позабытого Collets на Чаринг-Кросс-роуд, которым заправляли две женщины. Там присущий Рут дух независимости обрел бунтарские черты, а книжный магазин стал рассматриваться как площадка, с которой начинаются перемены. Ева Коллет (1890–1976) и Олив Парсонс (ум. 1993), которые всю свою жизнь симпатизировали идеям коммунизма, открыли магазин рядом с Foyles, где продавали коммунистическую и прогрессивную литературу, периодические издания Восточного блока и, впервые среди всех книжных магазинов, музыку. Говорили, что здесь можно было купить книги и периодические издания практически о любом освободительном движении мира. Collets считался книжным магазином вольнодумцев, хотя сотрудники МИ5 видели в нем более серьезную угрозу, прослушивали телефон Евы и читали ее переписку.

Страсть Евы Коллет подогревалась картинами, которые она наблюдала во время работы на фабрике в военное время, подкреплялась данными Департамента исследования рынка труда и разгорелась еще жарче, когда в возрасте 31 года она решила получить степень по философии в Университетском колледже Лондона (в итоге она получила степень бакалавра). Коллет основала китайский книжный магазин неподалеку от Британского музея, а также открыла филиалы в Манчестере и Нью-Йорке.

Чтобы более полно передать свободолюбивую атмосферу в магазине Collets, нелишним будет вспомнить Рея Смита, возглавлявшего музыкальный отдел (который впоследствии будет называться Ray’s Jazz Store в магазине Foyles). Он любил постреливать из пневматического ружья по пластинкам на 78 оборотов в минуту производства советской фирмы «Мелодия», демонстрируя таким образом свое презрение к государственной музыкальной марке СССР.

Рут Хэдден, воспитанная в духе коллективизма и впитавшая радикализм Евы Коллет, стала идеальным управляющим Slaney and McKay. Несмотря на претенциозное место, в котором располагался магазин, Челси в ту пору кипел и бурлил от перемен. Чуть выше по улице располагался магазин модельера Вивьен Вествуд, творческий тандем Люсьена Фрейда и Фрэнсиса Бэкона был на пике популярности, а панки со всего мира болтались около аптеки Chelsea Drugstore, которую Rolling Stones прославили в песне You Can’t Always Get What You Want.

Рут пренебрегла традиционными принципами классификации и превратила весь первый этаж в постоянно меняющуюся, но синергетическую смесь нового мышления, искусства, моды и музыки. Особенно хорошо продавались, например, книги издательства Women’s Press, получившие известность благодаря Элис Уокер. На окнах заднего фасада Хэдден поместила черную вывеску 1,5 × 2,5 м с названием нового отдела «Стиль и пол», которое должно было быть написано тем же шрифтом, что и название знаменитого альбома Sex Pistols. Салли Слэйни и Лесли Маккей начали осознавать ту силу, которую они высвободили.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
50 знаменитых убийств
50 знаменитых убийств

Эдуард V и Карл Либкнехт, Улоф Пальме и Григорий Распутин, Джон Кеннеди и Павлик Морозов, Лев Троцкий и Владислав Листьев… Что связывает этих людей? Что общего в их судьбах? Они жили в разные исторические эпохи, в разных странах, но закончили свою жизнь одинаково — все они были убиты. Именно об убийствах, имевших большой общественно-политический резонанс, и об убийствах знаменитых людей пойдет речь в этой книге.На ее страницах вы не найдете леденящих душу подробностей преступлений маньяков и серийных убийц. Информация, предложенная авторами, беспристрастна и правдива, и если существует несколько версий совершения того или иного убийства, то приводятся они все, а уж какой из них придерживаться — дело читателей…

Александр Владимирович Фомин , Владислав Николаевич Миленький

Биографии и Мемуары / Документальное
Музыка как судьба
Музыка как судьба

Имя Георгия Свиридова, великого композитора XX века, не нуждается в представлении. Но как автор своеобразных литературных произведений - «летучих» записей, собранных в толстые тетради, которые заполнялись им с 1972 по 1994 год, Г.В. Свиридов только-только открывается для читателей. Эта книга вводит в потаенную жизнь свиридовской души и ума, позволяет приблизиться к тайне преображения «сора жизни» в гармонию творчества. Она написана умно, талантливо и горячо, отражая своеобразие этой грандиозной личности, пока еще не оцененной по достоинству. «Записи» сопровождает интересный комментарий музыковеда, президента Национального Свиридовского фонда Александра Белоненко. В издании помещены фотографии из семейного архива Свиридовых, часть из которых публикуется впервые.

Автор Неизвестeн

Биографии и Мемуары / Музыка