Цяньцзы приблизил лицо к плечу Баоцэ, тот повернул голову и получил затрещину. Из носа полилась кровь. Цяньцзы ткнул острыми, как шила, пальцами ему в рёбра, а затем, схватив его за волосы, несколько раз саданул головой о жёрнов.
— Бей его, бей до смерти, пока не заскулит от боли!
— Нам здесь даже за убийство ничего не будет, нас тут главными назначили!
Затрещины и удары сыпались без остановки, воздух наполнился запахом крови.
— Мать его, умер что ли? Точно умер? — Один из молодчиков остановился и протянул руку к носу Баоцэ, проверяя дыхание.
Цяньцзы схватил Баоцэ за волосы и увидел, что всё лицо у того превратилось в кровавое месиво.
Очнувшись и повернув голову, Баоцэ увидел мать: в кромешной тьме, где он не различал даже собственных пальцев, его мать с пожелтевшим лицом сидела напротив жернова. Она хотела дотронуться до сына, но не могла двинуться с места. Он хотел позвать её, но не мог открыть рот. Мать тоже не могла вымолвить ни слова. Так они и сидели в тишине, обмениваясь лишь взглядами. Он душой чувствовал отчаяние и горечь, которые она испытывала, и мысленно отвечал ей: «Мама, я всё помню, и я за вас отомщу!»
Ему хотелось кричать; он разлепил губы, и снова по ним потекла кровь. Он вновь поднял голову в поисках матери, но она уже исчезла…
Было около трёх часов ночи. Ледяной воздух пронизывал до самых костей, бередя раны. Баоцэ осторожно пошевелился, проверяя конечности: сделал несколько движений ногами, руками, разогнул колени. Как ему хотелось сейчас оказаться в комнатушке Ли Иня! Это было самое уютное место на свете: за окном бушует северный ветер, метель стучится в двери и окна, а в комнате шумит огонь в печи.
— Учитель, а расскажите про Циндао.
— Это город у моря, раньше он был маленькой рыбацкой деревушкой, а теперь стал городом…
— А наша деревня Лаоюйгоу тоже когда-нибудь станет городом?
— Не знаю… У моря есть домики с красной крышей, виллы иностранцев, соборы и парки. На каникулах я возьму тебя с собой, и ты сам всё увидишь…
— А что такое соборы?
— На соборе шпиль, в соборе служит священник, а ещё…
Голоса становились всё тише, и наконец Баоцэ впал в забытьё.
Наступил рассвет. Тьма рассеивалась, всё отчётливее проступали грязные пятна на каменных стенах и залитом кровью жёрнове. Заскрипела дверь, и ночной полумрак окончательно рассеялся. Баоцэ зажмурился от ослепительного света; к нему приблизилось несколько людей с ружьями за спиной.
— Эта тварь ещё не сдохла, — сказал один из них.
Подошёл Цяньцзы и внимательно посмотрел на него.
— Знаешь, почему тебя схватили?
Так и не дождавшись ответа, он завопил:
— Потому что вы преступники! Вы наши кровные враги!
Баоцэ мысленно извергал проклятия, но вслух решил не произносить ни слова. Цяньцзы шёпотом сказал что-то своим людям и затем объявил:
— Сперва возьмём показания, это дело первостепенной важности.
Приблизив губы к уху Баоцэ, он проговорил:
— Расскажи мне о директоре, да поподробнее, с самого начала… Говори! Будешь говорить или нет?
Баоцэ понял, что ему ещё предстоит испытать унижения и разрушительную ненависть; впервые он чувствовал смерть так близко. Он переживал за Ли Иня, смертельно переживал…
Молчание Баоцэ действовало на Цяньцзы, как красная тряпка на быка. Яростно топнув ногой, он завопил:
— Бейте его! Бейте до последнего вздоха!
В воздухе замелькали кожаные ремни, посыпались пинки и удары вперемешку с руганью:
— Давай, скули, плачь! Будешь у нас землю жрать… Мать твою!
Цяньцзы приподнял Баоцэ веко и остановил своих людей:
— Оставить как свидетеля!
Куколка отложила страницу и вышла за дверь размяться. Она всё медлила, будто нарочно тянула время, откладывая чтение страницы о вечной разлуке.
…На рассвете учитель с учеником вели обрывочную беседу. Ли Инь говорил:
— Я скоро уеду, хочу поручить тебе одно дело…
Баоцэ молча слушал.
— Помнишь, я говорил, что однажды возьму тебя с собой в Циндао?
— Конечно! Учитель…
Ли Инь потянул его к себе за плечо:
— Если я не успею вернуться, навести вместо меня моего отца, скажи ему, что здесь всё хорошо, я играю на скрипке, учу детей…
Баоцэ забеспокоился:
— Не успеете? Но почему?
Ли Инь поник головой:
— Он ни о чём не знает, обязательно повидайся с ним и расскажи ему всё лично…
Баоцэ смиренно ответил:
— Я всё сделаю так, как вы сказали. Но мы обязательно должны поехать туда вместе, я никогда один не ездил так далеко.
— Ты уже большой, ты лучший из всех, кого я когда-либо учил, и я уверен, что ты даже в самом дальнем путешествии не потеряешься!
Баоцэ ждал, что учитель скажет ещё что-нибудь. Ладони его сжались в кулаки, зрение обострилось от волнения и переживаний, и он неотрывно смотрел на Ли Иня:
— Учитель, мы должны оставаться вместе!
Ли Инь погладил его по лицу и по волосам, рука его замерла у шрама на подбородке:
— Дитя моё, ты ещё сможешь отсюда выбраться, и запомни: уходить отсюда надо как можно дальше.
Баоцэ стиснул зубы:
— Нет, я вас не оставлю!
Ли Инь крепко обнял его и покачал головой.
Следующей ночью Ли Инь покончил с собой.