История афинской демократии

Но истинным призванием Кимона была и оставалась война. Тут он чувствовал себя в своей сфере; тут проявлялись его блестящие качества и дарования полководца. Вообще Кимон был типом истого воина, со всеми его слабостями и достоинствами. Высокий, статный, с густыми кудрями, это был действительно в своем роде «рыцарь без страха и упрека»93, беззаветно храбрый, умевший воодушевить, увлечь и других. Доступный и простой в обращении, открытый и прямой, веселый товарищ в приятельском кругу, он владел тайной располагать к себе сердца и приобретать друзей. Но образованием Кимон далеко не отличался и в противоположность большинству афинян не учился даже музыке. Впрочем, все это ему не мешало сближаться с художниками, например с Полигнотом, и со своей стороны оказывать содействие художественному развитию и украшению Афин. Некоторым природным даром слова он, быть может, и обладал; но талант и искусство настоящего оратора и та чисто афинская велеречивость, которая так отличала его соотечественников, были ему чужды. В этом отношении Кимон скорее напоминал спартанца, на которого походил и простотой своей обыденной жизни. Но, ведя обыкновенно чрезвычайно простой образ жизни, Кимон далеко не был врагом удовольствий и наслаждений – особенно предавался он им в молодости, – любил веселые пиры и отличался склонностью к женщинам. Кимон обладал большим богатством и отличался необыкновенной щедростью. Известны рассказы о ней, характеризующие вместе с тем и его демагогические приемы. Вообще Кимон без труда приобретал популярность, умел легко и непринужденно сближаться с народом и в лучшие годы своей жизни был народным любимцем. Сами комики щадили и даже прославляли его.

Отсюда уже видно, что аристократизм Кимона, в сущности, был довольно умеренный. Кимон имел в себе нечто плебейское. Это не был человек партии в строгом смысле слова. Ведя борьбу с Фемистоклом, а затем с Периклом и Эфиальтом, Кимон не думал, однако, о перевороте в смысле возвращения к прежнему, полному преобладанию аристократии: он желал лишь приостановить, задержать дальнейшее развитие демократии и восставал против нововведений, слишком, по его мнению, расширявших права и значение демоса. Выражаясь современным языком, Кимона можно было бы назвать консерватором, но не реакционером.

Но замечательно, что Кимон невольно, вопреки даже своему желанию, содействовал развитию таких явлений и усилению таких элементов, в подавлении которых, казалось, должна была состоять его задача в качестве вождя партии аристократической, – например усилению элемента демократического. Способствовал он этому уже самими своими морскими победами, одерживаемыми им во главе того флота, где такую роль играли граждане четвертого класса; способствовал он усилению демократического духа до некоторой степени и своим обращением, своей щедростью, своими чисто демагогическими приемами. Мало того, поведение Кимона, который сам в известном смысле был представителем и поклонником «доброго старого времени» и старых нравов, должно было, в сущности, вести к деморализации афинского демоса.

Кимон, сказали мы, всецело проникнут был патриотическим воодушевлением времен борьбы за свободу Эллады. Его стремления были панэллинские. Он живо сознавал единство всего греческого мира и всеми силами старался поддержать единение между греками. К самой Спарте, сопернице Афин, он относился с таким уважением и с таким сочувствием, что его не без основания упрекали в излишнем «лаконизме». Он был большой поклонник всего спартанского и не раз своим соотечественникам ставил в пример лакедемонян как образец, достойный подражания. Кимон мечтал не о борьбе Афин со Спартой, не о полном торжестве первых над второй, а о тесном и искреннем союзе их. И к другим грекам он был дружественно расположен. К союзникам относился тоже хорошо, избегал насилия по отношению к ним, и в то время как остальные афинские военачальники требовали от них точного исполнения принятых обязательств – доставления людей и кораблей, что для союзников казалось уже обременительным, Кимон соглашался, чтобы они взамен этого представляли денежные взносы. Зато войну с персами, в борьбе с которыми прошли лучшие его годы и победы над которыми составили его славу, он считал главной задачей афинян, главным делом своей жизни. «Мир с греками, борьба с Персией» – такова была его программа.