История американской культуры

По мере того, как строителей каналов заменяли строители железных дорог, а сборщиков пушнины – работники бессемеровских конвертеров (сталелитейное производство, основанное на функционировании специальных аппаратов для получения стали из чугуна), великий город готовился к новому старту. Еще два десятилетия, и многоэтажность станет абсолютным императивом, но пока свободная земля на Манхэттене занята еще не вся. Он, этот самый необычный в мире остров, купленный некогда у индейцев за 24 доллара, очень скоро стал главным воплощением урбанизма в мире. Состоятельные граждане катались в колясках: вот они берут на север, двигаются по берегу Гудзона к Ривердейлу затем – поворот на восток, через Гарлем к Ист-Ривер, еще один поворот направо – и экипаж уже у северных границ Центрального парка. На противоположной, южной оконечности Центрального парка уже начинали громоздиться все более и более многоэтажные дома. Они еще были украшены каменной резьбой, их подъезды еще похожи на готические порталы, они еще напоминали уголок Лондона.

Само слово «небоскреб» появилось не сразу. Его ввели в язык архитекторы Л. Салливен и Д. Адлер в год чикагской выставки (1893), представив образцы новых архитектурных сооружений, «нанизанных» на стальной каркас. В архитектуре появилась формула: «Форма следует за функцией», Обстоятельства требовали максимального использования полезной площади в центре городов, и новаторы-архитекторы создали конструкции, в которых вертикаль решительно возобладала над горизонталью.

Америка начала привыкать к новому слову «трест». Короткое и выразительное, оно означало всепоглощающую экономическую силу подчиняющую себе политику. Могущество возникающих трестов трудно переоценить. Сенатор Дэвис (от Миннесоты) 1 июля 1886 года говорил о наступлении нового феодализма с его доменами, необлагаемыми налогами хозяевами, освобожденными от ограничений и наделенными привилегиями. Новый феодализм, как и прежний, объявил войну питающему надежды человеческому духу и предстал в конце XIX века во всем своем всевластии. Этот социальный порядок шагал по земле и завладевал всеми установлениями современности, царя в огромных корпорациях, господствовавших над национальными дорогами. Диктат корпораций в целых областях, власть облагать налогами порождала их циничное презрение к закону, давала возможность низводить наиболее одаренных людей до положения купающихся в роскоши рабов, совращать судей и сенаторов, концентрировать в руках одного человека столь огромные богатства, что Цезарь в сравнении с ним казался нищим. Специально подобранные, оплаченные и искусные в своем деле прислужники мультимиллионеров стремглав летели по зову переданной по электрическим проводам телеграммы на крыльях паровой машины…

Состояния ведущей тройки бизнесменов – Вандербильта, Астора и Стюарта – оценивались в 50–75 миллионов долларов каждое. Культ богатства достиг в эти годы своего пика. Царь – золото – диктовал свои законы. Судья Эдвард Райан из Верховного суда штата Висконсин писал в 1873 году, что перед лицом Америки вставала огромная фигура новой темной силы. Аккумуляция индивидуального богатства казалась большей, чем в любые времена с момента падения Римской империи. Частные предприятия страны создавали огромные комбинации корпораций, владеющие беспримерными массами капитала, смело марширующие вперед – не только ради экономических завоеваний, но для захвата политической власти. Действительно, впервые деньги захватывали поле битвы как организованная сила.

Показательной для атмосферы аморализма буржуазного обогащения является так называемая «война на озере Эри». Ее «героями» были миллионеры Вандербильт, Гулд, Дрю и Фиск. Последние трое объединились против Вандербильта для захвата контроля над движением по озеру Эри – стратегическому пути со Среднего Запада к Нью-Йорку – воротам в океан. Гиганты бизнеса забыли о малейшем уважении к правовым нормам. Еще более важно то, что об этих нормах «забыли» и представители самой основы правопорядка – в данном случае легислатуры штата Нью-Йорк. В защиту интересов Гулда, Дрю и Фиска законодатели, заседавшие в столице штата – Олбани, внесли законопроект, легализующий обращение выпущенных этими бизнесменами акций на сумму 10 миллионов долларов. Напористый Гулд прибыл в Олбани с чемоданом купюр. Такса была определена четкая: сенатору «средней» честности – пятнадцать тысяч долларов. Один «упорный борец за справедливость» получил семьдесят пять тысяч долларов от Вандербильта и сто тысяч от Гулда. Естественно, при голосовании он высказался в пользу последнего – его «правда» стоила дороже. Но Вандербильт не сдавал позиций. Дело завершилось компромиссом, достигнутым между ним и его конкурентами. Железная дорога и управление ею были поделены на договорных началах.