История античного театра

Стробил в конце концов сознается Ликониду, что украл у Эвклиона горшок с золотом, и просит отпустить его за выкуп. Но Ликонид требует, чтобы Стробил возвратил Эвклиону украденный горшок. Конец пьесы до нас не дошел, но из стихотворных резюме пьесы, принадлежащих какому-то римскому филологу (ок. II в. н. э.), известно, что золото было возвращено Эвклиону, который выдает дочь замуж за Ликонида и отдает им это золото в приданое. Судя по немногим отрывкам, сохранившимся у римских грамматиков, Эвклион был очень рад, что избавился от клада, не дававшего покоя ни днем, ни ночью.

В комедии «Клад», как уже указывалось, затрагивается и вопрос о социальном неравенстве в обществе. Когда Мегадор просит Эвклиона отдать за него замуж свою дочь, Эвклион принимает вначале эту просьбу за издевательство над бедным человеком, каким его все считали. Называя богача Мегадора быком, а себя осликом, он говорит:

Ты — что бык, а я — что ослик. Нас ли запрягать вдвоем?
Груза не снести мне вровень, ослик в грязь упал, лежит:
Бык не обернется, точно ослика на свете нет[259]

.

Эвклион боится, что, породнившись с богатыми, он отойдет от своих, но не пристанет и к чужим — ему не будет стойла ни там, ни здесь. Однако сам Мегадор смотрит на предстоящую женитьбу на бедной девушке как на дело умное и хорошее не только в личном плане, но и в плане общественных интересов. Если бы все поступали, как он, и богатые женились на бедных, среди граждан было бы больше согласия и меньше зависти (ст. 474 и следующие).

Мольер взял за образец «Клад» при создании своей комедии «Скупой», однако он радикально переработал пьесу Плавта, задавшись целью изобразить скупость современных ему буржуа.

В «Кладе» Плавт повторяет и мотив, затронутый уже в «Хвастливом воине». Это — вопрос о растущей роскоши женщин и о женитьбе на женщинах с приданым. Мегадор перечисляет расходы, которых стоит привередливая жена. Он насчитывает около тридцати профессий, обслуживающих модную жену.

«КУРКУЛИОН» («ПРОДЕЛКИ ПАРАСИТА»)

Комедия представляет особенный интерес, так как в ней, с одной стороны, шире показан римский быт, чем в других пьесах Плавта, с другой стороны, здесь нашли яркое отражение некоторые характерные черты эллинистической поэзии, которые Плавт пародирует.

Пролога в этой комедии нет, но в первом акте содержится вся завязка действия. На сцене три строения: дом юноши Федрома, храм Эскулапа и дом сводника Каппадока. Действие происходит глубокой ночью. Разряженный юноша Федром с восковой свечой в руке выходит из дома с рабом Палинуром и мальчиком. На вопрос Палинура, куда он идет, Федром отвечает:

Куда Венера, Купидон велят, куда
Влечет любовь, будь полночь иль заката час,
Хоть в этот день будь тяжба с иностранцами —
Не хочешь, а ступай, куда они велят![260]

Этот изысканный ответ в духе александрийской поэзии, как и все дальнейшее поведение влюбленного юноши, должен был вызвать смех у грубоватых и практичных римлян времен Плавта.

Палинур издевается над своим господином (это можно позволить рабу, так как действие комедии происходит в Греции — в Эпидавре), когда тот здоровается с дверью дома сводника, называя ее «драгоценною», «чудеснейшею» и в то же время «молчаливою». Оказывается, в доме сводника живет молодая служанка по имени Планесия, покамест чистая девушка, которую сводник готовит в продажные женщины. Федром влюбился в Планесию; она тоже платит ему горячею любовью. Юноша хотел бы выкупить Планесию, но у него нет суммы, которую требует сводник за девушку, и вот уже три дня как Федром послал своего парасита Куркулиона в Карию просить взаймы денег у своего друга. Влюбленные видятся ночью украдкой; свидание устраивает привратница сводника старуха Леэна, горькая пьяница, которую Федром подкупает вином. Так происходит и на этот раз. Федром берет у мальчика кувшин с вином и начинает лить вино перед дверью. Учуяв душистый винный запах, Леэна выходит из дома. После пародийного восторженного гимна в честь вина она с жадностью выпивает вино из большого кувшина и обещает Федрому устроить свидание с Планесией. Леэна уходит за ней в дом. Федром начинает петь перед дверными крюками:

Эй, замки! Вам, замки, мой привет от души!
Вас люблю, вас хочу, вас зову, вас молю!
Вы, краса всех замков, в час любви к вам мольба:
Вместо вас, вместо всех, пусть шуты пляшут здесь.
Спрыгнув вниз, я молю, дайте ей выйти вон, —
Той, что кровь пьет мою. Бедный я, страсти раб![261]