История античного театра

Ей приснились две женщины в пышных нарядах: одна в персидском, другая — в греческом. Внезапно между ними возникает великий раздор. Сын ее, Ксеркс, желая усмирить обеих женщин, запряг их в свою колесницу. PI вот, в то время как одна покорно идет под ярмом, другая — в дорическом наряде — вздыбилась, колесница сломалась и Ксеркс упал на землю. Хор советует Атоссе совершить моление богам. Атосса расспрашивает персидских старейшин об Афинах. Ее интересует, кто самодержец в этом городе. Ответ корифея должен был сладко звучать в ушах гражданина демократических Афин:

Не рабы они у смертных, не подвластны никому[53]

.

Приходит вестник, который подробно рассказывает о саламинском поражении. Слыша эту весть, Атосса уходит молить богов о милости. Хор подымает плач о павших в сражении, яркими красками изображая в то же время горе матерей, отцов и жен. Снова появляется Атосса. На этот раз она одета в скромную одежду: служанки несут за ней приношения. Она совершает возлияния на могиле Дария, а затем следуют заклинания хора, вызывающего из могилы умершего царя.

Из гробницы появляется тень Дария. Поскольку хор от ужаса не может смотреть на Дария и говорить в его присутствии, диалог с царем ведет Атосса. Дарий объясняет поражение персов самонадеянной дерзостью сына, сказавшейся в том, что он захотел обуздать Геллеспонт. Проявило гордыню и нечестие в отношении эллинских богов и сухопутное войско персов: оно разорило греческие кумиры и алтари. Дарий дает заповедь:

Войною не идите против эллинов,
Хотя б была еще мощней орда мидян.
Сама земля для эллинов союзница[54]

.

Тень Дария исчезает. В эксоде появляется Ксеркс в разорванной одежде. Следует плач Ксеркса и хора, окрашенный, как это ясно видно из текста, в восточный, варварский колорит: хор ударяет себя в грудь, рыдает и вопит, рвет на себе волосы, раздирает одежду.

Чувство горячего патриотизма, соединенного с глубокой религиозностью, пронизывает эту трагедию. Ксеркс пал жертвой своей самонадеянной гордости, так как решил навязать священному Геллеспонту, а стало быть, и самому Посейдону свою волю. Все его предприятие оказалось безнадежным, ибо, как показал сон царицы, Азия могла принять господина, — Эллада никогда не приняла бы его. Поход против Эллады не мог не окончиться поражением, ибо он противоречил установленной самим Зевсом природе вещей, и поэтому Зевс, хранитель мирового порядка и отмститель высокомерных помыслов, низвергнул Ксеркса в бездну падения. В этом смысле Ксеркс является носителем трагической вины, ему следовало только охранять границы своего царства, а не вступать на путь завоеваний. Но виноват не только Ксеркс, виноваты и дурные советники, толкнувшие его на это. Виновато и персидское войско, святотатственно подвергшее разграблению греческие алтари.

Однако при объяснении победы греков над персами ярко звучит и другой, совершенно земной мотив. Эсхил объясняет победу греков демократическим строем Афин, противопоставляя его персидской деспотии. В пьесе не раз подчеркивается мысль, что высокое качество греческого войска обусловливается этим социальным строем. Монолитное греческое войско оказывается сильнее персидского, составленного из разнообразных народов, направленных волей деспота. Интересно, что, в то время как персидские предводители названы по именам, имена греческих полководцев не упоминаются. Это умолчание вполне соответствовало духу афинской демократии. Даже в речах, произносившихся в дни, посвященные памяти павших в сражении, имя полководца никогда не упоминалось. Речь шла о геройстве всего народа.

Зрителям особенно должно было импонировать то обстоятельство, что восхваление греческой государственности и греческих порядков исходило из уст врагов.

Необходимо отметить в то же время, что Эсхил воздает должное и врагу — его силе и храбрости. В трагедии ярко звучит чувство законной гордости победителей. Однако отсутствует всякое дешевое глумление над побежденным врагом; напротив, в ряде мест чувствуется сострадание к побежденным варварам. Но наряду с этим в трагедии звучит совершенно реальный политический мотив: Саламинское сражение — это начало распада персидской державы.

Азии страны не будут Чтить всемогущество персов. Кланяться властп персидской, Иго нести господина[55].

Распределение ролей в трагедии, вне всякого сомнения, было следующим: протагонист играл роли Атоссы и Ксеркса, девтерагонист — вестника и призрака Дария.