История античного театра

По уходе сына Креонт произносит свой приговор: он велит заключить Антигону в подземелье, оставив ей только немного пищи. Хор поет о могуществе Эроса: он властвует и на море, и в лесной чаще, и среди людей. А теперь Эрос поселил рознь между родными.

На орхестре появляется из боковой двери скены окруженная стражей Антигона. Ее ведут на страшную смерть, уготованную ей Креонтом. Пафос достигает своей кульминационной точки, и, как этот обычно для греческой трагедии, предсмертный плач Антигоны и ее прощание с жизнью получают форму монодии. Обращаясь к старцам, Антигона говорит, что собралась в свой последний путь. Аид ведет ее в свои жилища: она вступает в брак с Ахеронтом[98].

Антигона вспоминает о горестной участи своей семьи и скорбит о том, что никто не хочет почтить ее слезой участия. Креонт проявляет ненужную жестокость к Антигоне в последние мгновения ее жизни: он иронически замечает, что если дать волю человеку изливать свои чувства перед смертью, то не будет конца жалобам и плачу.

Монодия прекращается, и Антигона начинает говорить более спокойно. Она не раскаивается в своем поступке, ей кажется, что она сойдет в Аид, оставаясь по-прежнему милой для любящих ее. Как всякая греческая девушка, умиравшая до брака, Антигона скорбит о том, что ей не удалось изведать супружества и кормить младенца. Прощаясь с фиванской землей, Антигона говорит, что все ее преступление заключается в том, что она почтила благочестие.

Каково отношение хора ко всему происходящему? Если раньше фиванские старцы стояли на страже государственных интересов, выразителем которых считали Креонта, то теперь они воздают Антигоне венец чести и славы перед уходом в обитель теней (ст. 817 — 818). Однако хор оправдывает и Креонта, говоря, что, кто держит скипетр власти, тот должен быть твердым, и что Антигону губит дух гордой мысли.

Сцена с прорицателем Тиресием разрешает вопрос, кто же в конце концов прав. Тиресий, которого ведет за руку мальчик-поводырь, является как истолкователь воли богов, прямо указывающий Креонту на его виновность. Это — пятый эписодий, также одно из главных мест пьесы, но его значение может ускользнуть от современного читателя и зрителя, уже далеких от древнеязыческих воззрений на природу. Однако для грека V в. до н. э. слова прорицателя имели значение непререкаемой истины. Тиресий говорит Креонту, что очаги и алтари осквернены мертвечиной: псы и птицы повсюду разнесли останки несчастного Полиника. Вот почему боги не принимают жертв. Царь должен уступить умершему. Да и какая доблесть казнить мертвого второй смертью? Креонт не слушает Тиресия, он считает его подкупленным. Разгневанный Тиресий изрекает страшное пророчество. Немного вех пробегут в вышине скакуны Солнца — и Креонт должен будет отдать за двух мертвецов труп своего сына. На царе лежит двойная вина: живую душу он заключил безбожно в гробницу, а несчастный труп, принадлежащий Аиду, удерживает на земле, не предавая его погребению. После этих слов Тиресий уходит.

Все потрясены его пророчеством. Смущен и сам Креонт.

Но что его смутило в пророчестве Тиресия? Едва ли та часть, которая говорит о «скверне», хотя Тиресий и пророчествует, что на Креонта возропщут и соседние города, куда голодные псы или дикие звери и птицы занесут клочья тлетворной плоти (с точки зрения античной религии такая скверна, как непогребенный покойник, препятствует общению людей с богами и нормальному проявлению божественной благодати в жизни общины и земли). Ведь только что перед этим царь сказал, что, если бы даже Зевсовы орлы примчали к престолу самого бога растерзанную плоть Полиника, он, Креонт, не испугался бы этой «скверны», так как смертный не властен осквернить бога. Очевидно, его смутило предсказание, что за Полиника ему придется отдать Гемона. Ему мешает идти дальше по пути разума и государственной правды любовь к сыну. Таким образом, в него самого проникло то самое чувство, за которое он карал Антигону.

Хор советует Креонту освободить из подземелья Антигону, а труп Полиника предать могиле. Креонт решает, что ему следует послушаться старцев. Он зовет слуг и уходит вместе с ними по направлению к полю. Хор поет песнь в честь Диониса, призывая его спуститься с Парнаса и избавить Фивы от осквернения, вызванного непогребенными останками Полиника. Пусть неистовые клики вакханок огласят в ночной тьме город, славя владыку Диониса. Тем сильнее должен был действовать на зрителей финал трагедии, представлявший собой резкий контраст с этими надеждами хора.