История античной литературы

После комического диалога рабов следует сольная ария выходящего из дома юноши Филолахета, сына уехавшего старика Феопропида. Филолахет рассуждает о своей любви к гетере Филематии. Чрезвычайно любопытна та оценка, которую дает юноша своему чувству. У Плавта нет психологической тонкости, столь свойственной изображению любовного чувства в комедиях Менандра. Любовь представляется Филолахету бедствием, болезнью, которая постепенно разрушает в его душе все хорошие качества, старательно воспитанные в нем родителями.

Несколько примитивная конкретизация характерна для тех поэтических образов, которыми пользуется в этой арии Филолахет. Только что родившегося человека он сравнивает с новым домом, который постепенно разрушают бури и дожди:

Так вот я и сам дельным был, честным был
До тех пор как в руках был своих мастеров,
А потом, только лишь стал своим жить умом.
Я вконец тотчас же погубил весь их труд
Лень пришла. Мне она сделалась бурею
И вслед затем любовь пришла, как дождь проникла в грудь мою.
Прошла до самой глубины и промочила сердце мне.

(Ст. 132-139)

Любовь, по мнению Плавта, разрушает традиционные нравственные устои римлянина человек утрачивает чувство чести, перестает быть бережливым и обдумывать свои поступки. В подобной оценке проявляется пренебрежительное отношение к этой сфере жизни, рассматриваемой с позиций патриархальной морали. В следующей сценке появляется гетера Филематия со своей служанкой Скафой. Филолахет подслушивает их разговор. Филематия совершает свой туалет, обращаясь за советами к Скафе. Скафа же учит хозяйку искусству одеваться, а заодно и искусству стяжательства. Реплики ее полны грубоватого остроумия. Филематия просит ее подать белила, Скафа на это отвечает, что белила ей не нужны: «Все равно, что чернилами захотела б кость белить слоновую», — и тут же подсказывает хозяйке мудрую мысль о том, что «с одним жить — не любовницы то дело, а матроны». Сценка напоминает излюбленные и комедиографами нового времени, например Мольером, беседы молодых героинь с их служанками-наперстницами. Дальнейшее действие развертывается без всякой органической связи с этой сценой: перед домом появляется подвыпивший друг Филолахета Каллидамант со своей возлюбленной Дельфией. Он приглашен на веселую пирушку. Плавт вкладывает в уста Каллидаманта пьяные речи, которые тот произносит заплетающимся языком. Сценка должна была вволю повеселить римских зрителей. Кое-как пьяный герой попадает, наконец, в дом.

Только улица опустела, как пришел запыхавшийся раб Транион, сообщающий, что только что видел в гавани вернувшегося хозяина. Необходимо навести в доме порядок. В отчаянной сутолоке рабу Траниону вдруг приходит в голову блестящий план действия. Не посвящая в него своего молодого хозяина, он обещает спасти положение, но требует, чтобы веселая компания заперлась в доме и сидела там тихо. Так начинает развертываться главная интрига комедии, которой руководит хитрый и изворотливый раб. Вот перед домом появляется благодарящий Нептуна за благополучное возвращение Феопропид. Как только старик начинает стучать в дверь дома, Транион обращается к нему с предостережениями и уверяет его, что из дома все уже давно выехали, так как в нем появилось привидение. Транион с увлечением рассказывает подробности появления страшного духа:

— Вот слушай. Раз поужинал в гостях твой сын,
Домой вернулся с ужина, все спать пошли
Уснули. А фонарь я потушить забыл
А вдруг, как закричит он сразу! Страшно так.

(Ст 485-488)

Изобретательный раб, не задумываясь, импровизирует речь появившегося ночью мертвеца. В самый разгар его вдохновенной лжи за дверью дома начинается движение. Транион боится, что его блестящая игра будет внезапно испорчена неосторожностью притаившихся в доме гуляк. Однако и здесь он находит выход из положения, требуя, чтобы Феопропид немедленно убежал подальше от дома. Смертельно испуганный старик в ужасе убегает.