История Австрии. Культура, общество, политика

Несмотря на строгий контроль за всеми проявлениями общественного мнения, происходило формирование оппозиции. С одной стороны, некоторые представители интеллигенции, например, поэт Франц Грильпарцер, пытались вопреки цензуре добиваться постановки своих пьес, а кое-кому, например, аристократу Антону фон Ауэрспергу, писавшему под псевдонимом Анастазиус Грюн, удавалось даже публиковать стихи, содержавшие либеральные идеи. Многие покидали страну и выражали критическую позицию, находясь в Германии. Весьма многозначительно название журнала, который издавал Игнац Куранда, – «Посланец из-за границы». Другие, например, Виктор Андриан-Вербург («Австрия и ее будущее»), Франц Шузелька («Австрия превыше всего, если она только захочет этого») или Карл Мёринг («Сибиллины книги из Австрии»), писали памятные записки на политические темы, контрабандой доставлявшиеся в страну и широко распространявшиеся. Организации вроде Союза юридико-политического чтения (венский вариант английского клуба) или Нижнеавстрийского промыслового союза были местами, где зарождалось сопротивление господствующей системе. Но, наряду с обладавшей небольшим потенциалом политической оппозицией, существовали многочисленные течения, представители которых в своих произведениях прославляли родину и династию, всячески отвлекая внимание от пороков в монархии.

В то время как либеральные идеи во многом удавалось подавлять посредством цензуры, национальные идеи оказались более /249/ способными к сопротивлению. Предмартовский период был эпохой пробуждавшегося, поначалу еще «академического» национализма, ставшего, тем не менее, основой национальных движений второй половины столетия. Идеи романтизма побуждали народы мечтать о будущем величии, обращаясь к собственному прошлому. Немцы видели славные времена в империи высокого средневековья, чехи – в эпохе до 1620 г., венгры грезили эпохой Арпадов, а южные славяне меланхолически обращались мыслью к хорватским и сербским королевствам средних веков. Заботы о совершенствовании языка и исследование истории служили одному делу. В качестве примеров стоит назвать чешского историка Франтишка Палацкого или Йозефа Юнгмана, создавшего пятитомный словарь чешского языка – образцовый труд, которым пользуются по сей день.

И у «исторических наций» империи, и у «неисторических народов» происходило формирование общего национального сознания. Важным инструментом при этом служила языковая стандартизация. Ян Коллар[116] и Людевит Штур[117] оказали значительное влияние на развитие словацкого, Вук Стефанович Караджич[118] – сербского, а Ерней Копитар[119] – словенского языка. Зарождавшиеся национализмы не были свободны от ненависти к «другим». Достаточно одного примера: Людевит Гай,[120] стремившийся к объединению южного славянства под знаменем иллиризма, призывал к тому, чтобы каждый из них во имя прекращения славянских страданий «раскроил череп венгру». Это со всей определенностью вело в направлении межнациональной борьбы. Грильпарцер охарактеризовал этот процесс многократно цитировавшимся афоризмом: «Путь новейшего образования пролега- /250/ ет от гуманности к национальности, и от национальности к зверской жестокости» (von Humanität durch Nationalität zur Bestialität). Особенно мощно национальное движение заявило о себе в Италии, где карбонарии боролись за единство страны, разорванной на части решениями Венского конгресса. Множество итальянских патриотов томилось в тюрьмах, прежде всего, во внушавшем страх замке Шпильберг под Брюнном (Брно). Один из таких заключенных, Сильвио Пеллико, создал знаменитые автобиографические записки «Мои темницы» – текст, заклеймивший монархию Габсбургов как государство бесправия и нанесший серьезный ущерб международному престижу Австрии. /251/

Революция 1848 года

/251/ Предмартовской системой были недовольны два слоя населения. Во-первых, буржуазия, которая, хоть и обладала прочным материальным положением, была ущемлена в политическом плане. Во-вторых, рабочие, условия существования которых были ужасны. Мелкие буржуа вели в XIX в. своего рода арьергардные бои – их противником выступала крупная буржуазия, которая благодаря фабричному производству многих товаров разоряла многочисленных мелких производителей или, по меньшей мере, делала их ситуацию весьма непростой. Другим их противником был пролетариат. Рост его численности, а также враждебное отношение пролетарских идеологов к собственности серьезно беспокоили и пугали мелкую буржуазию.