История Бастилии. Четыре века самой зловещей тюрьмы Европы, 1370–1789

Рассказывая об этом, он с необычайной точностью описывает то, что происходило у Генриха III. Из этой сатиры или, вернее, из этого пасквиля видна полная распущенность нравов, господствовавшая при дворе Генриха III, и совершенное отсутствие каких бы то ни было нравственных правил. Это сочинение, в котором с поразительною точностью изображалась действительность, быстро разошлось как в Париже, так и в провинциях. Всякий раз, когда при дворе происходила оргия, когда был вводим новый налог или вообще происходило что-либо, о чем упоминалось в этом сочинении, соответствующее из него место во множестве появлялось на всех улицах Парижа. Как ни старались король и его миньоны узнать, кто был автор этого произведения, это не удавалось.

Однако герцогиня де Монпансье, слишком горячо принявшаяся за дело отмщения Генриху III, своим образом действий сделала то, что у короля не было ни малейшего сомнения насчет участия Гизов в этом деле.

В то время лига была настолько сильна, что Генрих не решился прямо действовать против нее, а потому, затаив в душе желание отомстить, принужден был скрытничать.

Наконец наступил момент, когда глава лиги герцог де Гиз счел нужным действовать решительнее. Он снова назначил совещание у своего брата-кардинала. На этом собрании присутствовали герцог Майенский, Розьер, Леклерк и герцогиня де Монпансье. Не станем приводить всех подробностей этого совещания, но укажем на самое главное.

На этом совещании было высказано без обиняков, что герцог Генрих Гиз должен быть королем Франции вместо Генриха III Валуа, которого следовало свергнуть с престола. Кардинал горячо поддерживал это предложение, ссылаясь на мнение их дяди, покойного кардинала Лотарингского.

Он показал приписку последнего, сделанную им в конце черновика акта Священной лиги.

В приписке этой сказано: «Тот, кто займет седалище главы лиги, тот переменит это седалище на трон Франции, если пожелает этого». Затем он показал заметки покойного кардинала, написанные его рукой и касавшиеся Лотарингского дома. Из этих заметок видно было, что он считал членов этого дома единственными преемниками Карла Великого.

Розьер начал рассматривать эти заметки, а герцог Гиз погрузился в глубокую думу. Сначала он был увлечен желанием мести, а теперь, когда был близок к осуществлению своей цели, испуганный собственным своим успехом, невольно отступал назад и не решался идти далее. Честолюбивый кардинал ввиду личного интереса подстрекал его, герцог же Майенский обдумывал это дело и находился в нерешительности.

Только герцогиня де Монпансье не находила никаких препятствий. Наконец Розьер сказал Гизу: «Эти заметки очень интересны, но они ссылаются на грамоты, с которыми следовало бы справиться. Если верно то, что в этих заметках сказано, то вы единственный потомок Карла Великого».

Это обрадовало Гиза, и он сказал, что теперь может открыто заявлять свои претензии на престол. Он ухватился за это обстоятельство и создал целый ряд софизмов для оправдания своих честолюбивых замыслов.

Однако обычное благоразумие не покидало его и в данном случае, и он заставил замолчать тех, кто желал немедленно начать враждебные действия против Генриха.

Гиз сказал: «Прежде чем я подниму знамя против короля, необходимо доказать, что я имею на это право. Мы, все присутствующие здесь, знаем это, но это должны также знать и французский народ, и иностранные дворы. Тогда, – продолжал он, – моя сила будет заключаться в моем праве, в презрении, которое внушает к себе король, и в несчастьях, удручающих страну. Не я ниспровергну Генриха III, а народ, но пусть до того не будет совершено никакого насилия, пусть лига окружит престол, стеснит его, даст ему почувствовать острие своего оружия, но не вынет его из ножен, да не будет междоусобной войны, в особенности да не будет пролито крови. Это понадобится против короля Наваррского и против гугенотов».

Затем Гиз высказал мысль, что необходимо сочинение серьезное, логичное, написанное талантливо и хорошим слогом, в котором была бы доказана справедливость того, что дядя их, кардинал Лотарингский, высказал в своих заметках. Розьеру было предложено написать это сочинение, и он принял это предложение, объявив, что поставит на этой книге свое имя.

Гиз уговаривал его не делать этого, но Розьер остался при своем намерении. Тогда Гиз, пожав руку Розьеру, дал ему обещание выручить его из беды, даже если для этого пришлось бы поднять оружие. Розьер занялся сочинением, и ему потребовалось для этого дела много времени. Наконец это сочинение появилось на латинском языке в семи томах под заглавием: «Родословная герцогов Лотарингских и Баррийских».