История Бастилии. Четыре века самой зловещей тюрьмы Европы, 1370–1789

Эти записки появились в публике и даже, неизвестно каким образом, очутились у короля. Это раздражило Людовика, а когда стало известно, что Пэлиссон автор этих записок, он поплатился за это тяжким заключением. У него отняли бумагу, перья и чернила, лишили его прогулок и вообще стали содержать хуже. Тем временем процесс Фуке продолжался. Его обвиняли в оскорблении короны, в бунте, в заговоре против короля – словом, хотели найти какой-либо предлог, чтобы его казнить. Было по этому поводу произведено множество арестов и допросов. Фуке не падал духом и часто ставил в тупик своих судей. Тем не менее старались во что бы то ни стало собрать улики против Фуке, чтобы иметь возможность приговорить его к смертной казни, а от этого процесс тянулся три года. Была одна бумага, которую Фуке передал Пэлиссону незадолго до своего ареста. Хотя в этой бумаге не заключалось ничего такого, что могло бы служить доказательством существования заговора, но при настроении судей непременно отыскать какое-либо доказательство виновности его в этом она могла бы причинить ему много вреда. О ней ничего не было упомянуто на суде, но у Фуке было захвачено столько бумаг, что он опасался, как бы рано или поздно она оказалась найдена. Это беспокоило Фуке, но напрасно, потому что Пэлиссон сжег ее.

Со своей стороны Пэлиссон угадал, что Фуке будет тревожиться, полагая, что эта бумага еще существует, и придумывал, каким бы образом сообщить ему о ее уничтожении. Природная изворотливость ума помогла ему в этом деле. При одном допросе Пэлиссон с умыслом дал какие-то показания против Фуке. Фуке не сознавался. Тогда Пэлиссон потребовал очной ставки, на что судьи согласились. На очной ставке Пэлиссон настойчиво подтверждал одно обстоятельство, которое, впрочем, не могло никого скомпрометировать, и наконец сказал: «Вы не отрицали бы этого так смело, если бы не знали, что эти бумаги были сожжены вместе с той бумагой, которую вы в то же самое утро показывали госпоже де Белльер».

Этим он ясно показал Фуке, что опасная для него бумага уничтожена, так как именно ее он и показывал этой даме, которой вообще поверял многие свои дела. Фуке понял этот ловкий маневр бывшего своего секретаря и, украдкой взглянув на него, взглядом выразил ему благодарность.

Успокоившись насчет уничтожения опасного для него документа, Фуке стал действовать на суде несравненно энергичнее.

Пришлось бы написать целые тома, если бы кто-нибудь захотел подробно разбирать этот процесс, веденный с крайним пристрастием. Достаточно сказать, что канцлер Сегие, один из членов комиссии, судившей Фуке, был его личный враг.

Как, однако, ни старались, не могли уличить Фуке ни в оскорблении его величества, ни в заговоре. Его могли бы обвинить в расхищении казны, но в то время это было преступление весьма распространенное, в котором были виновны все министры.

Большинством голосов Фуке был приговорен на вечное изгнание, но Людовик XIV изменил приговор, заменив вечное изгнание пожизненным заключением. Предлогом к этому объявили то, что Фуке, свободно проживая за границей и зная многие государственные тайны, мог бы их разгласить, но действительной причиной такой суровости были ревность короля к Лавальер и зависть к бывшему сюринтенданту.

Фуке был отвезен в Пиниероль 7 января 1665 г., где и оставался до конца своей жизни. Он умер в 1681 г., и тело его было перевезено в Париж, где и погребено в церкви одного монастыря.

Пэлиссон, как и многие другие, оставался в Бастилии и после приговора над Фуке. Они оставались там просто по прихоти короля. Над ними никогда не было суда. Не будем рассказывать про всех, но скажем несколько слов о Пэлиссоне, чем и закончим всю эту печальную историю. Ему пришлось хуже всех других заключенных по этому делу, и он был наконец выпущен, протомившись в заключении более четырех лет. Может быть, он просидел бы и долее, но одно случайное обстоятельство помогло ему выйти на свободу.

Однажды он заметил в своей тюрьме паука, который работал, плетя паутину. Это было единственное живое существо в тюрьме. Пэлиссон полюбил его, кормил и приучил к себе, но тюремщик, по совершенно непонятной жестокости, умышленно раздавил этого паука. Это до того огорчило Пэлиссона, что он горько заплакал в первый раз с тех пор, как находился в Бастилии. Но этот безжалостный сторож стал хвастаться своим поступком, так что слух о совершенном им варварстве дошел даже до короля, и это пробудило в нем жалость к Пэлиссону. Он вспомнил, как Пэлиссон блистательно защищал Фуке, и историю Академии, написанную Пэлиссоном. Король невольно удивлялся его таланту и его смелости и наконец приказал освободить из заключения, назначив своим историографом. Это было в 1665 г.