История Бастилии. Четыре века самой зловещей тюрьмы Европы, 1370–1789

Во Франции в течение всего длинного периода, называемого Средними веками, и до конца XVIII в. существовали разного рода пытки. Пытки, которым подвергали обвиняемых в каком-либо преступлении, назывались questions. Question prèparatorie называлась пытка, которой подвергали подсудимого во время следствия, чтобы вынудить признаться[46]. Но если человек выдерживал эту пытку, то это все-таки не защищало его от того, чтобы в конце концов он не был осужден.

Question préalable называлась пытка, которой подвергали людей уже присужденных к смертной казни перед исполнением приговора, чтобы принудить их к выдаче сообщников или каких-либо обстоятельств, касавшихся дела.

Что касается question préparatoire, то этот род пыток был отменен во Франции эдиктом Людовика XVI от 24 августа 1780 г., а question préalable было отменено уже во время революции.

Странно, что во Франции так долго придерживались этого способа дознания истины на суде, но к пыткам прибегали в прежние времена решительно во всех государствах.

Самое применение пыток было различное, то есть один и тот же способ применялся более или менее жестоким образом, и в этом отношении во Франции существовали две степени: question ordinaire – более легкое и question extraordinaire – более тяжелое применение.

Де Роган, несмотря на состоявшийся по его делу приговор, все-таки надеялся, что король помилует его, но, когда он узнал, что единственная милость, которую король ему оказывает, заключается в том, что он освободил его от question ordinaire и extraordinaire, впал в такую неописанную ярость, что привел в ужас всех присутствовавших. Губернатор Бастилии де Бемо старался его успокоить и предложил ему священника. Вот тогда-то и явился к нему Бурдалу, о котором мы уже упоминали; но религия была тут ни при чем: дело заключалось в том, чтобы сослужить службу королю.

Ван ден Эндена и де Прео по объявлении им приговора подвергли новой пытке (question préalable), чтобы дознаться, не скрыли ли они что-нибудь. Ван ден Эндена, семидесятичетырехлетнего старика, подвергли ужасной пытке, известной под названием испанского сапога (по-французски brodequin). Вот в чем состоял этот способ.

Человеку, которого намеревались истязать этим способом, сдавливали ноги между двумя толстыми дубовыми досками, на которые были набиты железные обручи. После этого молотком вколачивали между коленями деревянные или железные клинья.

При question ordinaire вбивали восемь клиньев, при question extraordinaire – десять. Эти клинья были различной величины. Девятый был огромный, десятый еще более. Эти пытки причиняли всегда обморок и непоправимое увечье, а иногда и смерть.

Ван ден Энден выдержал question extraordinaire. Коленные чашки были у него раздроблены, и ноги совершенно истерзаны, и, несмотря на это, он не дал ни одного нового показания.

Де Прео выдержал question ordinaire, но при этом никого не обвинил, кроме некоего д’Эгремона, который, как ему было известно, был уже скомпрометирован многими показаниями.

Казнь над де Роганом, де Прео, госпожой де Виллар и ван ден Энденом совершилась 27 ноября 1674 г.

Дело Сельдона и дело отравителей

Перейдем теперь к делу Сельдона.

В то время в Париже, на улице Святого Иакова, было училище, называвшееся Клермонтской коллегией и находившееся под управлением иезуитов. Профессора этого училища написали одну трагедию, которую ученики должны были разыграть.

Иезуиты обратились к королю с просьбой, чтобы он почтил своим присутствием это представление. Пьеса эта была наполнена высокопарными восхвалениями Людовика XIV. Его, по обыкновению, сравнивали с солнцем и выставили несколько картин, изображавших побежденных варваров, в ужасе бежавших с поднятыми руками. На дворе были выставлены транспаранты с двустишиями, в которых были ясные намеки на благочестие и доблесть короля, а на огромных панкартах множество латинских надписей повторяли на разные лады лесть насчет Claire montagne (Claromontanum, Clermont), освещаемой солнцем. Солнце было, как известно, эмблемой, избранной Людовиком XIV. Лесть доходила до того, что в пьесе нарочно кое-что неудачно было сделано, чтобы дать королю повод, замечая это, выказать свой тонкий вкус.