История белорусского театра кукол. Опыт конспекта

В 2008 г. номинировался на «Золотую маску» как лучший режиссер театра кукол (спектакль «Вишневый сад», театр «Огниво», Мытищи). В 2011 г. награжден медалью Франциска Скорины за заслуги перед белорусским театральным искусством. Лауреат национальной театральной премии Беларуси «Лучшая работа режиссера».

С этим театром у О. Жюгжды связан плодотворный период творчества («Маленький принц» по А. Сент-Экзюпери, «Русалочка» по Х.К. Андерсену, «Рыгорка — Ясная Звездочка» А. Вертинского, «Дракон» Е. Шварца, «Красная Шапочка» по мотивам Ш. Перро, «Мио, мой Мио!..» по А. Линдгрен, «Макбет» и «Сон в летнюю ночь» У. Шекспира, «Пилипка и Ведьма» С. Ковалева и др.).

Ковалев Сергей (1963) — известный белорусский драматург, педагог. Творческий путь начинал как поэт и критик, опубликовал несколько книг («Мэва», «Как полюбить розу?», «Портрет стекла» и др.). Преподает в Белорусском государственном университете (Минск) и Университете им. Марии Склодовской-Кюри (Варшава), доктор филологии. Драматургией занимается с начала 1990-х гг. Дебютировал пьесой «Деревянный рыцарь», поставленной в ряде белорусских театров. Написал больше 20 пьес для драматических и кукольных театров Беларуси, России, Польши: «Безумный Альберт», «Хохлик», «Зеркало для Бландои», «Жабки и Черепашка», «Тристан и Изольда», «Утомленный дьявол» и др. Принимал участие в ряде международных театральных конференций и семинаров, сотрудничал с Российской лабораторией театров кукол. Наиболее репертуарна его пьеса для театра кукол «Братец Осел» («Дорога в Вифлеем»).

Для О. Жюгжды спектакль «Рыгорка — Ясная Звездочка» стал действительно «звездным». «Декорационная установка, — писал профессор Г. Барышев, — была создана художником В. Рачковским в форме традиционного батлеечного ящика: двухэтажные башни по бокам с подвижными дверцами, в которых появлялись персонажи-куклы. И не только “шпянёвыя”, как было принято, но и статичные, закрепленные на подставках. Но большинство кукол всё же были на палочках, имели подвижные ручки, ножки и головки. Солнце и Месяц отмечали границы “горнего мира”: сценическим днем батлеечник-Ангел зажигал свечку в солнечном круге, сценической ночью — в месячном. Интересно, что спектакль существовал как бы в двух вариантах. Один условно можно назвать детским, другой — взрослым. Во втором почти нет текстовых сокращений, и Ангел менял свет со словами Священного писания на устах — многоплановость повествования, его “любомудрый” смысл чудесным образом проступал сквозь сюжет, взятый драматургом из народных сказок. Спектакль был как бы “перевернут” относительно батлеечной традиции: каноничных персонажей батлейки играли “живым планом”, вместе с кукольным спектаклем, предлагая зрителю интермедию-пантомиму (актеры выходили в зал как колядовщики, они танцевали и пели;»[124].