История Бернарды и Тайры на Архане

Я, признаться, негодовала. Наш поход не принес ровным счетом никаких полезных результатов. Доволен остался только мистер Аба, которого Тайра на прощанье облила таким количеством комплиментов, что я всерьез опасалась, как бы зажиточный горожанин не решил возвести рядом с фонтаном во дворе дополнительный монумент – памятник сладкоречивой Тайре. Хотя, может, здесь так принято? Мы пообещали хозяину галереи, что вернемся к нему сразу же после того, как только примем окончательное решение насчет покупок, а он, в свою очередь, заверил нас, что таким искушенным ценителям искусства, коими мы ему показались, он обязательно сделает внушительную скидку.

Да-да. Почему бы и нет. Прекрасное, если бы не бесполезное, завершение диалога и встречи в целом.

– Как нам быть, если никто в Рууре не видел, как выглядит Оасус? Может, этого Оасуса вообще не существует?

Вдалеке справа, насколько хватало глаз, тянулась ограждающая город от песчаных бурь и злых кусачих ветров высокая, кое-где обвалившаяся стена. В это время, когда день чуть смягчился, а лучи из вертикальных сделались косыми, утоптанная дорога выглядела пустой и необжитой. Ни редких прохожих, ни запряженных муланами телег, ни резвящихся у обочины детей. Хотя, какие дети, если дома в этом районе сплошь пустые и брошенные. Стоило удалиться от особняка Абы и свернуть налево, как богатый до того пейзаж резко оскудел, превратился в обычный бедный и совершенно безлюдный пустырь.

– Оасус существует. Но я ведь говорила, что люди здесь не путешествуют.

Наши сандалии оставляли на мягком песке следы; ветер уже замел те, что были оставлены до нас. Если были. Покачивались у края заметенного пути чахлые и полностью иссушенные низкорослые кусты; на их ветках гирляндами висели колючки.

– Да. Только нам час от часу не легче.

Мое негодование спало, перешло в обычное расстройство. Да, никто не говорил, что будет легко, но кто бы думал, что отыскать одно-единственное достоверное изображение далекой столицы окажется так сложно?

Ничего, еще не вечер. Что-нибудь придумаем – всегда придумывали.

– Слушай, Тай, а где-нибудь здесь можно принять душ? У меня от этого песка все ступни зудят, а как представлю, что с такой головой придется ложиться спать, так вообще «не айс».

– Так вообще не «что»?

– Ну, не здорово.

– А, поняла. Да, душ можно будет принять на заднем дворе в доме Кимайрана. Он когда-то сам подвел туда воду. Она может оказаться чуть теплой и течь не с таким… сильным напором, как в Нордейле, но помыться можно.

– Хвала твоему учителю! – совершенно искренне обрадовалась я. – Значит, этот день не настолько плох, как мне уже, было, малодушно показалось.

– Да, что ты, он вообще не плох, – Тайра улыбалась. Я не видела этого, но слышала в ее голосе. – Мы очень многое успели сделать: переместились в Нордейл, перенесли товар, продали его, хорошо пообедали и прогулялись, выяснили, что местные картины в этом путешествии нам не помогут, значит, нам просто придется придумать что-то еще. Так ведь всегда – иногда то, чего хочешь добиться, приходит не сразу, но оно приходит, если продолжать идти.

Она, как всегда, была мудра. И она была права.

Руур, жара, пустые по обочинам дома, дрожащий над дорогой раскаленный и густой воздух.

– Значит, будем идти, – кивнула я и посмотрела на расстелившуюся впереди до самого горизонта улицу.

Наши тулу заметали подолами оставленные двумя парами сандалий неглубокие и совершенно недолговечные под местным ветром следы.

* * *

Над головой проржавевший огрызок трубы, за спиной щербатая стена, сбоку мятая и пожелтевшая от времени клеенка-занавеска, под ногами похожая на ил мазня. Счастье есть. А все потому, что как только мы добрались домой, я тут же скинула с себя пыльную и душную одежду, вооружилась выданным Тайрой куском мыла – природного минерала, который, по словам подруги, подходил для мытья не только тела, но и головы, – и тут же забралась в некое подобие находящейся на открытом воздухе душевой кабины.

Вода текла слабо. Иногда напор усиливался, иногда почти спадал на нет, и душ принимался капать, как прохудившийся кухонный кран, но я искренне и от души наслаждалась процессом. Терла жестким минералом ступни и бока, соскребала с шеи скатавшуюся грязь, щедро ополаскивала лицо и затылок. Не сетовала даже на тот факт, что для того, чтобы набрать в ладони воды, иногда приходилось ждать по целой минуте – не беда, я никуда не торопилась.

Синее небо к этому часу порозовело и теперь цвело над крышами алыми всполохами, наливалось густотой, золотые лучи сделались червонными; горел закат. Покачивалась под ласковым и все еще жарким ветром занавеска, поскрипывали, не отдавая воздушному потоку свою добычу, зубастые, держащие клеенку защипки; потрескавшаяся глина окончательно размякла под ступнями, сделалась скользкой.

Хороший душ, немного душноватый, но очаровательный. Теплый ветер, теплый вечер, исключительно красивый вид простирающегося до самого горизонта небосвода – такого не увидеть даже в Нордейле – все скроют высотные строения. А здесь ширь, гладь, глубина и прекрасная первозданная бесконечность.