История Ближнего Востока в древности

Таким образом, лингвистический анализ показывает, что до шумеров Южную Месопотамию населял другой? народ, следы языка которого сохранились в языке шумеров. Судя по языковым данным, это был оседлый народ, знакомый со скотоводством, искусный в основных ремеслах. Наличие сохи говорит о высоком уровне земледельческой культуры. Однако остатки языка не дают возможности судить о родственных связях этого народа. Говорить о каких-либо конкретных достижениях первых жителей Южной Месопотамии тоже невозможно, поскольку неизвестно, когда именно на этой территории появились шумеры. По данным археологии и лингвистики, шумеры пришли в Месопотамию в IV тысячелетии до н. э. Наиболее убедительным доказательством этому может служить преемственность строительства храмового комплекса в Эреду, начавшегося во времена убайдской культуры. О том же говорит и непрерывность развития шумерского языка — от разговорного до первых памятников письменности.

В начале IV тысячелетия в самых южных точках Месопотамии возникали поселения, топонимика которых имела, безусловно, шумерскую этимологию. В конце этого тысячелетия появились первые пиктограммы; прочитать их можно, если принять за основу шумерский язык. Тот же язык лег в основу клинописи. По мнению лингвистов, это доказывает, что с начала IV тысячелетия до н. э. в Южной Месопотамии говорили по-шумерски^{23}. Став на эту точку зрения, мы могли бы объяснить чрезвычайно сложную убайдскую культуру, создателей которой пришлось бы искать среди двух самостоятельных этнических групп. Одинаковый уровень развития этих групп нашел отражение в топонимике.

При желании, используя те же аргументы, нетрудно было бы доказать и другое, а именно: шумеры прибыли в Месопотамию лишь в эпоху урукской культуры. Все дело в том, что материал скуден, а проблема чрезвычайно сложна — время и новые открытия покажут, насколько продуктивны современные рабочие гипотезы. То же можно сказать о проблеме этногенеза шумеров и о классификации их языка.

В исторической литературе распространено мнение, что шумеры пришли с востока (горы Ирана, Средняя Азия). Но сами они сохранили память об островах и побережье Персидского залива как о своей прародине. Это была легендарная страна Дильмун, в шумерской мифологии страна вечного блаженства, не знающая смерти и скорби. Хозяйственные же документы сообщают, что из этой страны шумерские государства ввозили слоновую кость и медь.

Сейчас мы знаем, что под этим названием в древности скрывалась своеобразная культура, развивавшаяся на островах Персидского залива (Файлак, Бахрейн, Катар) и на восточном побережье Аравийского полуострова. Своим процветанием Дильмун был обязан транзитной торговле, которая велась между такой же, как он, легендарной Мелуххой (Мелахха)[7], изобилующей лазуритом и слоновой костью, и страной Маган[8], где имелись месторождения меди. Из Мелуххи транзитом через Дильмун, и в особенности через остров Бахрейн, все это поступало в Месопотамию. Остров Бахрейн был единственным местом на пути, где суда могли пополнить запасы пресной воды. С середины III тысячелетия до н. э. всеобщим занятием его жителей стала добыча жемчуга. Возможно, жемчуг и был тем «цветком бессмертия», за которым Гильгамеш спускался в морские глубины, поскольку жемчуг и змея символизировали на острове счастье и здоровье^{24}.

Экономические и культурные контакты между шумерами и страной Дильмун возникли, по-видимому, достаточно рано, что, однако, не проливает свет на вопрос об их этногенезе, поскольку мы не знаем, какой народ, создал культуру Дильмун и кем открыт путь в Месопотамию через Персидский залив.

Ничего не дают в этом плане и особенности шумерского языка. Язык шумеров принадлежит к группе агглютинативных языков. По своей структуре он обнаруживает большое сходство с рядом других древних и современных языков. Поэтому теории относительно его происхождения еще более разноречивы, чем догадки о происхождении его носителей. В настоящее время практически нет такой языковой семьи, с которой не-пытались бы связать происхождение шумерского языка. Однако уровень наших знаний пока не позволяет достаточно убедительно обосновать принадлежность шумерского языка ни к одной из них. Попытки связать шумерский с кавказскими или бирмано-тибетскими языками также остаются только гипотезами. Таким образом, шумерский язык по-прежнему остается изолированным, хотя его изучение ведется весьма интенсивно, а шумерология выделилась в самостоятельную научную-дисциплину. Язык шумеров развивался по меньшей мере на протяжении двух тысяч лет, а в течение последующих двух тысячелетий, будучи уже мертвым, широко использовался в религиозном культе и науке не только в Месопотамии, но и за ее пределами и был забыт только в эллинистическую эпоху, во II–I веках до н. э.