История болезни (документальная повесть) - часть первая

- Здравствуй, молодой человек. Будем знакомиться -Смирнинский Владимир Сергеевич.

Протягиваю ему руку.

- Уланов Саша.

Он, улыбаясь, протягивает навстречу свою – крепкое рукопожатие.

- Как себя чувствуешь, Саша?

- Хорошо – спокойно смотрю ему в глаза.

- Правда хорошо? – недоверчиво и удивленно переспрашивает он.

Упрямо повторяю:

- Хорошо. Давно, без помощи мамы себя обслуживаю и спокойно хожу на большие расстояния.

- Замечательно. – Владимир Сергеевич обращается к врачам: - Пожалуйста, принесите мне стерильные перчатки. Хочу осмотреть кишечник – и снова ко мне: - Не возражаешь?

- Нет, смотрите.

Медсестра приносит резиновые перчатки и помогает ему надеть одну из них на правую руку. Она взяла другую, но он ее останавливает.

- Спасибо, достаточно одной - доктор бесцеремонно засовывает правую кисть в рану - щупает кишечник, вводит пальцы в свищи. Мне больно и тошнит. – Потерпи, Саша, я не долго. Сколько же у тебя отверстий в кишечнике?!

Отвечаю с трудом:

- Не знаю, не считал.

Владимир Сергеевич, наконец, заканчивает осмотр, снимает перчатку. Облегченно вздыхаю.

На некоторое время воцарилось всеобщее молчание. Консультант, раздумывая, напряженно смотрит на мой кишечник. Слышу удары своего сердца, спокойствие покидает.

ПОНИМАЮ – СЕЙЧАС В ЭТУ МИНУТУ, РЕШАЕТСЯ МОЯ СУДЬБА.

Напряжение нарастает. Смотрю на доктора. Он поднимает голову - наши взгляды встретились.

- Саша, хочешь со мной в Москву?

- Хочу! – горячая волна прокатилась по телу.

Все белые халаты врачей слились в одно белое пятно. Владимир Сергеевич поворачивается к ним – объясняет:

- В институте Склифосовского, работает хирург – ученик Сергея Сергеевича Юдина.Он специализируется по пищеварительному тракту. Надеюсь, Александр Анатольевич, возьмет к себе Сашу – вновь смотрит на меня и уверенно добавляет: - Собирайся!

Я не понял.

- Сейчас?

- Да! Сегодня вместе полетим на самолете. Кто тебя будет сопровождать?

- Мама.

- Хорошо. Пока администрация больницы оформит документы, думаю, два часа на сборы хватит.

- Хватит – повторяю эхом.

Доктор встает и направляется к выходу. Вслед за врачами, тенью, выходит мама Дато.

Растерянный, лежу с открытым животом, не могу осознать до конца произошедшее.

Входит мама.

- Что тебе сказали сынок? – голос ее дрожит от напряжения.

Восторженно, почти кричу:

- Сегодня с тобой летим на самолете в Москву! На сборы – два часа!

Обескураженная, она садится на мою кровать.

- Слава тебе, Господи! Но почему сегодня?

- Потому, что летим вместе с консультантом Владимиром Сергеевичем. Он меня покажет какому-то хирургу, который сможет прооперировать!

- Да, Москва не Саранск, надеюсь, там закончатся наши мучения - она встает, быстро собирает из тумбочки домашнюю посуду и оставшиеся продукты, а про себя проговаривает: « В Москве жить деньги нужны. У кого бы занять?» - она быстро уходит…

Не могу успокоиться – все происходит как во сне. В палату заходит мама Дато. По ее лицу текут слезы. Вдруг осознаю: «Своим переводом в институт Склифосовского, я обязан Дато». В одну минуту радость переполнявшая меня, угасла. Женщина с трудом доходит до сына. Садится рядом с ним на стул, нежно гладит его бледно-желтое лицо и тихо повторяет:

- Чеми сакварели бичё, чеми сакварели бичё… (груз.)

(мой любимый мальчик, мой любимый мальчик)…

Стройное тело Дато, лежит с закрытыми глазами, вытянувшись во весь рост. Он не отвечает и даже не стонет, лишь слышно его тяжелое дыхание…

В обед не ел – волнуюсь, а еще понимаю, путь в Москву долгий – перевязку в самолете не сделаешь.

Половина третьего дня. Заходит медсестра:

- Саша, готовься, через двадцать минут выезжаете.

Развязываю бинты, поворачиваюсь в постели на бок, и кишечное содержимое из раны, вываливается на грязную пеленку. Ее сворачиваю и кладу в плевашку. Всей оставшейся в банке пастой «Лассара», основательно мажу живот. На рану кладу чистую пеленку, сверху слой ваты, затем вторую и туго бинтую.

Подхожу к Дато, смотрю на когда-то красивое, а сейчас отекшее лицо парня. Опустив голову, говорю его маме:

- Извините.