История болезни (документальная повесть) - часть вторая

- Сашуля, начнем удалять твой застой – улыбается врач и ловко вводит тонкий от банки зонд через мой нос в желудок, затем снимает зажим. Вода из верхней банки течет в нижнюю, а в соседний нижний сосуд, втягивается через зонд мутное грязно-зеленое содержимое желудка: – Тетя Феня, подайте воды – мама подносит ей кружку. Врач приподнимает мою голову: – Пей, Сашуля - провалившаяся через пищевод чистая вода вытекает в банку - мутной. После второй кружки пошла чистая, и на трубке вновь закрепляется зажим: - Как возникнет необходимость, снимите зажим, и желудок у Саши будет очищаться. Тетя Феня, Вам все понятно?

- Да, конечно, Татьяна Александровна! Это очень просто…

11 октября 1969 год.

Суббота - четвертый день после операции.

«Два дня в палату шли бесконечным потоком сотрудники института. Некоторые, знакомы по предыдущим посещениям, но в основном новые лица. Все трогали, натянутую как пергамент кожу и мяли живот. Обеспокоенная мама стояла рядом - вздыхала, но никому не перечила».

Живот не болит – три раза в день вводят «Промедол».Татьяна Александровна, вчера вынула зонд из желудка. Странную деревянную конструкцию вместе с банками, дядя Вася вынес. Глотаю понемногу бледный бульон с крошками из мясного фарша.

Урчащий кишечник распирает «корсет». Натянутые струны капроновых нитей режут кожу живота, оставляя кровянистые полосы и упорные пластины, которые медленно ползут по нему навстречу друг другу.

В палате со мной мама. Время ближе к обеду. Заходит Александр Анатольевич, в необычном для него хорошем настроении.

- Саша, принес тебе и твоей маме для аппетита немного кетовой икры – кладет на тумбочку тарелку с двумя бутербродами, поверх которого густо рассыпаны янтарные «горошины».

Раньше слышал о ней, но видел впервые. Удивленный выдыхаю.

- Спасибо!

Мама поражена не меньше.

- Вы, еще балуете нас!

- Меня угостили, и я решил поделиться с вами.

-Александр Анатольевич, скажите, нужны ли такие частые посещения врачей к Саше? Они давят на его живот, а кожа очень тонкая. – она приподнимает покрывало: - Видите, местами не выдерживает - режется нитками.

- Фёкла Никифоровна, поймите! Пустой кишечник постепенно заполнятся и за счет этого, увеличивается объем живота. Кожа у Саши молодая, разрезы заживут быстро. А то, что сотрудники интересуются, объяснимо. Поверьте, за более чем двадцать лет моей работы в институте, подобного случая не было. Ваша забота – встречаемся взглядом: - Сашин оптимизм и его природная живучесть, очень помогли нам – вновь обращается к маме: - Пока для волнения нет причин, все идет по намеченному графику…

13 октября 1969 год.

Понедельник.

Разбудили боли в левом подреберье. В палате темно, но за окном светает. Слышны голоса и шаги людей в коридоре. Вечерняя инъекция «Промедола» - не обезболивает. Предчувствую неладное, трогаю рукой живот. На ладони, что-то влажное и липкое. Наконец, осознаю – КАТАСТРОФА! Тело покрылось холодным потом. Рядом на соседней койке, спит мама: «Как смогу это сказать ей?»

Время идет, боли усиливаются – стараясь быть спокойным, шепчу:

- Мама, проснись! – тревога все же передается.

- Что сынок? – испуганная, она встает с постели.

Скрывать нет смысла.

- У нас БЕДА…

Включен свет, откинуто одело и укрывавшее шов пеленка – слева из боковых разрезов кожи живота и между верхними швами выделяется кишечное содержимое. Побледневшая мама, обессилено опускается на стул и тупо смотрит на извергающее «бедствие».

Понимаю, надо действовать самому .

- Мам! Скажи медсестре, пусть вызовет дежурного хирурга!

- Бегу, сынок! – она быстро выходит из палаты.