История болезни. В попытках быть счастливой

9 апреля. Скажу сразу, что я все больше и больше уважаю Ксению Собчак. Взрослеет, причем быстро.

Теперь про вчерашнее. На вручении премии “Оскар”, если кто не в курсе, задавать острые политические вопросы вполне принято. К тому же на любой широте и долготе, если только там не находится абсолютная монархия или диктатура, публичному человеку, каковым является актриса, вопросы, не касающиеся зарплаты, здоровья и сексуальной ориентации, задавать принято. Мерзкий человек Миронов, что не мешает ему быть хорошим актером, сам спровоцировал Ксению репликой про “ублюдков”. Я не исключаю, что он действительно так думает, что это не просто желание тупо лизнуть власть. Ну, думает и думает, черт с ним, это не мешает ему быть прекрасным в роли Отрепьева в постановке “Бориса Годунова” Деклана Донеллана.

Что касается агитации Чулпан Хаматовой за Путина, то если уж связался с властью, ты никак не застрахован от того, что власть тебя когда-нибудь о чем-нибудь попросит. Не верь, не бойся, не проси – это не нами придумано. И если уж пришлось просить Путина, то, несомненно, пришлось и отдавать долг. Стоят ли того больные дети, спасаемые фондом “Подари жизнь”? Без сомнения, да! Вот только одно гаденькое “но”. Не про Чулпан, а про Путина. Когда в стране, президентом и премьер-министром которой он является кучу лет, его, паразита, надо умолять о том, чтобы он выделил деньги для спасения больных детей, позорник он, а не кто иной. Он что, свои выделяет? Или гуляет на бюджетные? В какой-нибудь стране Бельгии премьер-министр (его жена) или президент (его жена), задумавшие шикарно отдохнуть в то время, как у них из-за недофинансирования государством здравоохранения умирают граждане нежного возраста, немедленно расстаются со своими постами. Так что Путина просить помочь фонду – это вообще-то пощечина Путину. Просто ни мы, ни Путин этого не понимаем. Пока.

А Собчак – молодец. И что мешало Чулпан Хаматовой просто ответить “голосовала бы” или “вообще бы не пошла на выборы”? Но она опять предпочла промолчать. Есть что скрывать?

13 апреля. Я познакомилась с ней на съемках программы “Право голоса”. Юля стояла рядом со мной. Красивая женщина, высокая, в изумительном бежевом платье. Мама ребенка-инвалида. От нее на программе я впервые услышала те обвинения в адрес сотрудников Департамента социальной защиты населения, о которых она пишет в своем письме. Это бывает очень редко, чтобы инвалиды или мамы детей-инвалидов кого-то обвиняли или чего-то требовали. Обычно мы просим с той или иной степенью униженности. Люди бессильны, а чиновники – наоборот: всесильны. И у меня есть привычное желание “смягчить”. Юля совершенно особенная. Она готова бороться за то, что полагается по закону. Не просить, а бороться. Ее сыну семнадцать лет, а у помянутой в стенограмме несносной мамочки Косицыной, с которой невозможно работать сотрудникам департамента, – трое детишек с ДЦП. В одной семье. Как это получилось, отдельная история. А еще на программе была безумно уставшая мама двоих ДЦПят. Так ласково называют они своих особых детишек. Но вернемся к маме Юле. Позволю себе процитировать, что она пишет: