История болезни. В попытках быть счастливой

9 апреля. Так надо или не надо составлять черные списки учителей, принимавших участие в фальсификации выборов? Доводы тех, кто считает, что не надо, сводятся к стонам про якобы 1937-й год. А я глубоко уверена, что такие списки нужны. Конечно, такие списки черные-пречерные нужны не только про учителей. Про судей нужны, про прокуроров, про ментов (полицейских). Но с учителями дело особое. Вот он соврал, сфальсифицировал и, уверенный, что никто ничего не заметил, пошел учить наших детей.

В стране, где быть просто честным требует от человека героизма, единственное, что может сделать общество, это выразить осуждение. Не подать руки, дать пощечину– это все из лексикона XIX века. А как иначе возрождать институт репутации? В стране, где твое достоинство не защитит ни суд, ни выборная власть, тебе остается бороться только самому. Один на один с ложью. И вот в кои-то веки ты не один. Вас, с белыми ленточками или без оных, несколько сотен. А может быть, несколько тысяч или миллионов. Но лжецов пока больше. Единственное, что мы можем сделать, это назвать их поименно. И только не надо криков про то, что если учительница откажется, она потеряет работу. А что, работа стоит доброго имени? Вот Сергей Магницкий, сохраняя доброе имя и честь юриста, умер в тюрьме. А тут – работа. Мои журналисты в КРЖ тоже периодически ноют: “Не напишу поганку – меня уволят”. Ну и что, тоже мне редкая профессия – журналист. Вон умудряется же Зоя Светова годами писать правду про самые чудовищные нарушения. А Политковскую убили. А вы про работу.

Репутация – вот что нам стоит поставить на самый высокий пьедестал. А иначе – труба.