История частной жизни. Том 1. От римской империи до начала второго тысячелетия

Таким образом, дома украшаются изображениями аристократических увеселений, которые, помимо всего прочего, имеют еще и определенный экономический смысл и играют важную роль в поддержании социальных связей между мужчинами и женщинами, в противоположность тому, что будет происходить в других сообществах, где такого рода развлечения не были приняты. Впрочем, неразрывную связь между заказчиком и произведением, которое украшает его жилище, очень часто удостоверяют надписи, сопровождающие изображенные сцены. Эти надписи доносят до нас имена хозяйских животных — собак или лошадей; трудно поверить, чтобы эти имена были чистой условностью.

Однако наряду с конкретно–реалистической составляющей этих картин, существенно важно и их символическое значение. Это прежде всего своеобразный социальный манифест: превосходство dominus’a и его сотрапезников демонстрируется здесь через посредство охотничьего снаряжения (они единственные, кто едет верхом), действий (только они нападают на животных, слуги лишь помогают хозяевам или ловят живых животных) и одежды. В самом деле, несмотря на усилия, которых требует охота, господа одеты в красивую одежду, которая в эпоху поздней Римской империи становится одним из главных внешних признаков их высокого статуса, и костюм этот никогда не приходит в беспорядок. Физическая нагрузка никоим образом не сказывается на щегольском виде одежды, «благодаря которой можно узнать положение каждого» (Августин, О христианской вере, II, 25). Даже выбитый из седла dominus остается dominus’ом, сразу узнаваемым.

Рис. 27. Булла Регия, «Дом № 3» (см. рис. 6; часть плана А. Бруаза в кн. Beschaouch A., Hanoune R., Thebert Y. Ibid. Fig. 23). Еще один пример дома с подземным этажом, частично раскопанным. А: служебный вход; В: домашняя базилика; С: перистиль

Значимость этого социального манифеста усиливается благодаря мифологическому значению охоты. Иногда встречаются прямые аллюзии. На мозаике из города Утина, располагавшегося недалеко от современного Туниса, художник изобразил поместье, в котором разворачиваются сцены крестьянского труда, а также охоты. Один из охотников, рогатиной убивающий кабана, представлен обнаженным, то есть в образе мифического героя: персонаж уподоблен Мелеагру, победителю чудовищного вепря, который опустошал поля его родного города.

Вне рамок погребального искусства такая процедура уподобления не получила широкого распространения, скорее всего потому, что лишала господина внешних признаков влиятельности, ставших существенными для новой концепции власти; поэтому престижная значимость охоты реализовывалась другим путем — тиражированием императорской модели. В самом деле, с давних пор одним из способов проявления Доблести для императора была охотничья искусность — важнейшее качество, которое воспринималось как знак божественного покровительства и гарантировало процветание народа. Способность преодолеть животную силу, победить дикость благодаря своей собственной мощи, уму, ловкости, стала одним из признаков властного статуса. Речь прежде всего идет о риторике, предназначенной для изобразительного искусства, но не исключены и более конкретные способы воплощения этой идеологии: Коммод без колебаний выходил на арену, чтобы пронзать стрелами разъяренных львов.

Воспроизводя у себя в доме сцены собственных охотничьих подвигов и опасности, с ними связанные (изображения несчастных случаев встречаются очень часто), аристократ извлекает пользу из подражания этой императорской идеологической модели. Именно подражания, поскольку охота на льва стала монополией императора — и аристократ часто должен был довольствоваться схваткой с вепрем или преследованием зайца или шакала. Однако не все так просто: иногда вельможа изображается вступающим в поединки, вполне достойные императора. Так, на мозаике триклиния в «Новом Доме Охоты» в Булла Регия среди поражаемых животных появляются не только кабан, но и крупные хищники — гепард и даже лев, изображенный дважды.