История частной жизни. Том 5. От I Мировой войны до конца XX века

После распорядителя похорон (funeral director) инициатива переходит в руки кладбищенского распорядителя. 75% кладбищ в Америке находятся в частных руках, и там, как и везде, существует социальная иерархия (место захоронения должно говорить о статусе покойного), и доступ на статусное кладбище является апофеозом жизненного успеха. В статье, посвященной мемориальному парку Форест-Лаун в Лос-Анджелесе, «самому веселому в мире кладбищу», если верить рекламе, Пол Джейкобс с усмешкой отмечает, что «смерть в Лос-Анджелесе является наградой — потому что только умерев, можно навсегда поселиться в Форест-Лаун». Ничего подобного не наблюдается во Франции, где, как подчеркивает Мишель Вовель, начиная с 1930 года уходят в прошлое «надгробные памятники, семейные захоронения, эпитафии». Французский покойник сопротивляется американизации*.

* Как и семья умершего во Франции, поскольку визиты французов на кладбище в День всех святых, не принятые в США (по крайней мере в таком масштабе),—дань семейному прошлому и, таким образом, сторона частной жизни.—Примеч. авт.

БОГ — АМЕРИКАНЕЦ?

В республиканской и монархической Франции (Конституция 1958 года с поправками от 1962-го показывает всю меру своей ностальгии по монизму), некогда «старшей дочери церкви», Бог проявляется крайне сдержанно. Даже под «коммунистическим игом» в годы, последовавшие за победой левых в 1981 году, ни один из политических лидеров «республиканской оппозиции» не олицетворял Франсуа Миттерана с Люцифером, а Ширака, Жискар д’Эстена и Барра—с новой Троицей. В разгаре «спора о школьном образовании» церковь воздержалась от обвинений правительства в «удушении свобод» и действовала осторожно, чтобы сохранить свои школы, не возбуждая судебного преследования своих противников. Французы больше не боятся «того света», и проповедники-иезуиты больше не имеют успеха. В1977 году в бессмертие души верили соответственно 35% французов и 73% американцев, в существование рая—52% и 85%, в существование ада—22% и 65%. В США религия—слишком серьезная вещь, чтобы ускользнуть от маркетинга. По воскресеньям на телеканалах проповедники один за другим вещают о потустороннем мире, и то же самое можно прочесть в брошюрах, продаваемых в любом супермаркете. Собираются пожертвования, чрезмерные, как и всё в Америке. Сорокапроцентный рост отделений Ку-клукс-клана и групп неонацистов в 1997 году показывает, что подобные явления повторяются.

Если посмотреть глубже, то мы вправе сказать, что частная жизнь в Америке пронизана тем, что можно назвать верой. На пресловутое «освобождение нравов», развернувшееся в «безумные двадцатые», бурно реагируют баптисты и методисты, трактуя библейские тексты буквально. Под улюлюканье толпы в долине Миссисипи пасторы жгут книги Дарвина и его последователей как противоречащие учению о Бытии. В 1925 году в штате Теннесси принимается закон, запрещающий преподавать любую теорию, отличную от библейской версии происхождения человека. Это вызывает типично американскую реакцию, которая снова проявит себя в эпоху маккартизма и которая основывалась на персонализации ответственности и автономии личности. Американский союз защиты свобод начинает борьбу против фундаментализма. Джон Скопе, молодой учитель средней школы в Дейтоне, при поддержке известного адвоката нарушая упомянутый выше закон, рассказывает ученикам о том, что человек произошел от обезьяны. Судебный процесс над ним длится две недели, радио и пресса мобилизуют общественное мнение в его пользу, несмотря на то что суд присуждает ему штраф в размере ста долларов. «Великий мудрец» Ку-клукс-клана Эванс, по профессии— врач-стоматолог, собрал под свои знамена более пяти миллионов американцев, «белых англосаксонских протестантов», настроенных против чернокожих, евреев, католиков, модернистов, большевиков. Одетые в платья и капюшоны с прорезями для глаз, как у Ку-клукс-клана, его сторонники убивают, расстреливают, похищают, калечат. Что это, американская версия гитлеровских штурмовых отрядов? После чудовищных манифестаций, устроенных в Вашингтоне, движение распадается, раздираемое внутренними скандалами. Перед президентскими выборами 1936 года два крупных демагога, доктор Фрэнсис Таунсенд и Хьюи Лонг, создали Союз за социальную справедливость, который, как на какой-то момент показалось, угрожал переизбранию Рузвельта то ли с правой стороны, то ли с левой, не совсем понятно... и который набрал менее миллиона голосов. Именно вера в «гражданскую добродетель» в дальнейшем помогла бесстрашному Эйзенхауэру победить маккартизм.

«Стать самим собой»