История человечества

Сперва я не понял, чем именно, но потом припомнил, как Уолл говорил, чтоКапитаны называют свой кратер Садом. В следующую секунду мне вспомниласькнига, которую я перечитывал в гидропонной оранжерее, называвшаяся «Черныйсад», и иллюстрации в ней: то, что предстало моему взору сейчас, оказалосьлибо моделью для тех иллюстраций, либо их точной копией. Я и до этого былсмущен и озадачен, теперь же меня охватила безумная тревога. Прежде ямногого не понимал, но с грехом пополам складывал факты в некую систему, этоже стало последней каплей; на мою самодельную систему лег тяжелый груз, и яоказался в таком же неведении насчет устройства мироздания, как по пути изЭджвилла. Меня так и подмывало поделиться с окружающими своим открытием, ноя сообразил, что благодаря своему Младшему они знают о Саде гораздо больше,чем я. Попытки рассуждать здраво не успокоили: меня обуревали мысли о том,зачем Капитаны подсовывают нам ключи к разгадке их существования и как этиподсказки могут помочь нам в них разобраться.

По каждой из тропинок устремилось в чащу человек по сто: мы двигались шагом,но времени не теряли. Мадди, Клей Форнофф и я оказались подпредводительством Уолла. В тени зарослей нам в глаза ударило зеленоесвечение; листва источала сладковатый аромат, обычно сопровождающий гниение,но более пряный; отполированные камни под ногами монотонно гудели. Этогудение и наши осторожные шаги — вот и все, что нарушало тишину. Ни шорохов,ни шелеста листьев... Кое-где камни на пути были заменены прозрачнымипанелями, сквозь которые было видно черное пространство с рассыпанными там исям золотыми огнями; это опять напомнило мне описание Черного сада с темнойлиствой и потайными помещениями. В одном месте мы прошли под хрустальнымпузырем размером с целую комнату, подвешенным на ветвях; внутри пузырявалялись подушки и красовалось пятно, напоминавшее высохшую кровь, причемкрови было так много, будто кто-то здесь расстался с жизнью. Это зрелищеповергло меня в ужас, а Мадди, увидев пузырь, уставилась себе под ноги и неподнимала глаз, пока мы не миновали страшное место.

Ярдов через пятьдесят после пузыря мы оказались на пересечении своей аллеи сдругой, более узкой; еще ярдов через двадцать пять нас поджидал следующийперекресток. На каждом мы оставили человек по двадцать пять, спрятавшихся запапоротниками. Я полагал, что меня тоже оставят в засаде, но Уолл, видимо,решил предоставить мне возможность поискать Кири, поэтому, как ни тревожномне было углубляться в неведомое, я испытывал к нему благодарность. Черезчетверть часа мы добрались до следующего помещения; дальше аллеяпревращалась в хорошо освещенный тоннель, уходивший круто вниз. По этомутоннелю мы добрались до еще одного помещения, меньше прежнего, но тожевнушительного, ярдов сто диаметром, со стенами, покрытыми ярко-белымипанелями. На каждой панели красовалось по красному иероглифу. В центре стоялгротескный фонтан, окруженный скамьями и древовидными папоротниками; фонтанпредставлял собой фигуру скорчившейся обнаженной женщины с судорожноразинутым ртом и телом из белого камня, испрещенным ранами, из которыххлестала красная вода. Статуя была выполнена настолько реалистично, что яготов был поклясться, что стою перед окаменевшим человеческим существом.Лианы с зазубренными листьями карабкались по стенам и переплетались подбелым ультрафиолетовым светильником, заменявшим потолок.

Сперва эта беседка показалась мне нетронутой временем, но уже черезнесколько секунд я начал замечать вытертые проплешины скамеек, отбитые углыпанелей, выемку на статуе и прочие изъяны. Мысль о том, что это местосуществует с незапамятных времен, делало его еще ужаснее, выдаваяизвращенную традицию. Чем дольше я смотрел на статую, тем сильнеестановилась моя уверенность, что она выполнена с натуры. К такому убеждениюприводили детали лица и тела, шрамы, морщины и прочие линии, которые вряд либыли взяты из головы. Я представил себе, как несчастная женщина позировалабледному тщедушному чудовищу, слабея от ран, но поневоле сохраняя позу,навязанную мучителем; ярость, которую мне не удалось испытать при видеМладшего, наконец-то дала о себе знать и совершенно затмила страх. Я былтеперь холоден, собран и предвкушал, с каким наслаждением буду проделыватьдыры в телах Капитанов.