История человечества в великих документах

По иронии судьбы, католической церкви печать принесёт и грандиозный доход, и не менее грандиозное крушение. Злоупотребление продажами индульгенций уже в начале следующего XVI столетия станет поводом для ещё одной общеевропейской революции – протестантской Реформации (см. Документ № 47). В 1563 г. торговля отпущением грехов будет официально запрещена в католических землях (в православной церкви сохранится вплоть до середины XX в.), но своё влияние на умы церковь уже не сможет вернуть никогда.

А сам Гутенберг, первопроходец и автор величайшего изобретения своего века, так и не сумеет разбогатеть. Уже в следующем, 1455 году, после выхода в свет его эпохальной Библии – первой печатной книги Европы, он разорится и по решению суда вынужден будет отдать всю мастерскую своему кредитору Фусту. Он попробует начать дело снова и выпустит ещё несколько книг, но слава и почёт часто догоняют подлинно великих людей только после смерти. Сегодня мемориалов в честь Гутенберга на свете не перечесть, да за ними и не нужно далеко ходить. Памятником его гению, пусть и недостойным, является и книга, которую вы держите в руках. Одна из бесчисленного множества книг, напечатанных по методу Иоганна Гутенберга с того памятного дня 22 октября 1454 года.

Документ № 42 «Трактат об установлении мира в мире христианском» (1464 г.)

• идея единой Европы

• универсальный мир и международный суд

• равноправие государств

Идея объединённой Европы висела в воздухе ещё с Античности. Писал же Гиппократ о фундаментальных различиях в психологии европейцев, готовых умереть за свободу, и азиатов, легко принимающих рабство за еду и стабильность. Мысль о том, что пока европейская культура едина, она непобедима, высказывали и отцы церкви. Но до практических шагов дело дошло только раз, когда Карл Великий довёл свои войска до Дании и Венгрии в попытке создать общеевропейскую империю. Позже наиболее выдающиеся римские папы несколько раз пытались объединить континент уже не мечом, а крестом, но всякий раз получался только раздрай, да и папы в Средние века редко доживали до 20-летнего юбилея на посту.

Простую вроде бы мысль о том, что нужно договариваться, первым осознал король Чехии Иржи (Георгий) из Подебрад (правил в 1458–1471). В 1464 г. он разослал по дворцам своих коллег проект договора «Об установлении мира в мире христианском», в котором предложил объединить Европу перед лицом нового общего врага: Османской Империи, на днях захватившей Константинополь. Произошедшее чешский король эмоционально трактовал как явное свидетельство упадка христианской цивилизации:

«О золотая страна! О Христианский мир, жемчужина света, как могла вся слава твоя исчезнуть, как мог ты растерять весь свой великолепный блеск! Где сила твоего народа…, где твоя слава? К чему она, если… ты не способен отразить атаки своих соседей?»

Турецкому нашествию и бесконечным распрям в христианской Европе Иржи предложил противопоставить единое государство, где нет диктатора, но каждый владыка подчиняется общим законам, обладает голосом на общем совете, исполняет решения общего суда и берёт на себя обязательство по формированию общего бюджета. Ничего подобного в Европе ещё не бывало.

Число государств в Европе когда-то было совсем иным

Идея первого международного договора о создании общего государства (да ещё и открытого для подписания любым правителем) была для того времени настолько прогрессивной, что многим казалась едва ли не сумасшедшей. Но и сам автор её был личностью непростой. Достаточно сказать, что впервые за 600 лет королём европейского государства стал не католик. Иржи был гуситом, вождём первого успешного протестантского движения Европы, и на робкие вопросы папы римского всегда отвечал, что «лишится скорее короны, нежели чаши» (символа гуситской веры). Когда и папа, и император вынуждены были признать его избрание, по всей Чехии не нашлось ни одного католического епископа, кто мог бы короновать «гуситского короля». Тем не менее могущество Чехии было в зените, и войска гуситов, закалённых в боях ещё при своём легендарном слепом вожде Яне Жижке, служили надёжной гарантией этого могущества.

Однако Подебрад, напротив, стремился не к завоеваниям, а к установлению всеобщего мира, какого в Европе не существовало, наверно, уже более тысячи лет. В договоре из 23 статей слово «мир» упоминается 17 раз: