История династии Романовых

Во второй книжке представляющего большую библиографическую редкость «Исторического сборника» 1861 года о «потаенной российской истории, высвобождаемой Вольной русской типографией Герцена» в Лондоне, опубликованы очень любопытные материалы. Авторами Герцена были люди, как правило, весьма осведомленные, стоящие на различных ступенях российской иерархической лестницы и зачастую имеющие доступ к тайным документам Дома Романовых. Так, автор-аноним из России (а Герцен ручался в том, что Управляющий III-им отделением Тимашев, «как ни езди в Лондон и каких мошенников III-го отделения ни посыпай, ничего не узнает») сообщал: «Екатерине понравился прекрасный собою, молодой Сергей Салтыков, от которого она и родила мертвого ребенка, замененного в тот же день родившимся в деревне Котлы, недалеко от Ораниенбаума, чухонским ребенком, названным Павлом, за что все семейство этого ребенка, сам пастор с семейством и несколько крестьян, всего около 20 душ, из этой деревни на другой же день сосланы были в Камчатку. Ради тайны деревня Котлы была снесена, и вскоре соха запахала и самое жилье! В наше время этого делать почти невозможно; но не надо забывать, что это было во время слова и дела и ужасной пытки; а между тем сосед этой деревни Котлы, Карл Тизенгаузен, тогда еще бывший юношей, передал об этом происшествии сыну своему, сосланному в Сибирь по 14 декабря, Василию Карловичу Тизенгаузену… Екатерине не удалось родить живого мальчика от Салтыкова и, как видно, что должны были подменить из чухонской деревни Котлов, за что пустая и злая императрица Елизавета, открывшая свою досаду, обнаружила ее тем, что после родов Екатерина, оставленная без всякого призора, могла бы умереть, если б не крепкий организм Екатерины, все вынесший, как мы видели из самого описания ее. Итак, не только Павел произошел не от Голштинской династии, но даже и не от Салтыкова. К Екатерине только через 40 дней, когда ей должно было брать очистительную молитву, пришла Елизавета и застала ее истощенную, истомленную и слабую. Елизавета даже позволила ей сидеть на кровати. С 20 сентября Екатерине позволено было видеть своего сына в третий раз. Это может служить доказательством, что прочим было не позволено совсем видеть. Надобно было прятать его как чухонца… Из семейства, из которого взяли будущего наследника русского престола, в северо-восточной Сибири впоследствии явился брат Павла I, имени Афанасий Петрович, в 1823 или 1824 годах, в народе прозванный Павлом, по разительному с ним сходству. Он вел под старость бродяжническую жизнь, и в городе Красноярске один мещанин Старцов был очень с ним дружен, и Афанасий Петрович крестил у него детей…»

Старцов послал Александру I письмо о том, что в Сибири находится родной дядя царя. Посему было велено учинить розыск, который увенчался успехом лишь после долгих мытарств, ибо в Сибири «народ не очень охотно пособляет отыскивать кого-либо скоро, а особливо политических несчастных». Мещанин Старцов и Афанасий Петрович были привезены в Петербург, и Аракчеев отправил их в Петропавловскую крепость. Далее об этом сообщалось в герценовском сборнике следующее: «Помнят многие, и особенно член Государственного совета действительный тайный советник Дмитрий Сергеевич Ланской, рассказывавший своему племяннику декабристу Александру Ивановичу Одоевскому, что по ночам к императору Александру в это время из крепости привозили какого-то старика и потом опять отвозили в крепость.

Мещанин Старцов, просидевший семь месяцев в Петропавловской крепости, возвращался через Тобольск в свой родной город Красноярск худой, бледный, изнеможденный… ничего не говорил, что с ним было в крепости, в которой, конечно, в назидание и в предостережение на будущий раз не писать подобных писем августейшим особам навели на него такой страх, от которого он опомниться не мог, не смея раскрыть рта…

Этим открытием рождения Павла от чухонца также еще объясняется глубокая меланхолия, в которую впал в последние два года своей жизни покойный император Александр. Можно себе представить, как тягостно должно было быть для него то чувство, что он разыгрывает роль обманщика перед целой Россией. а к тому же опасение, что это легко может открыться, потому что ничего нет тайного, что бы не сделалось явным».

Правда здесь перемешана с вымыслом, поскольку потом было установлено: Афанасий Петрович - «возвращенный весной 1823 года, из Сибири и водворенный на месте своей родины Московской губернии, Подольской округи, в деревне Исупове, принадлежащей госпоже Нарышкиной, крестьянин Петров». Из вольной ссылки попал Афанасий Петрович опять в крепостную неволю. У старика в той же деревне оказалась одна дочь и где-то еще две. Последний документ об этом человеке - справка московского военного губернатора Голицына от 17 июля 1825 года: «Сей крестьянин ныне… находится в бедном положении, но жизнь ведет трезвую и воздержанную…»