История доллара

Затем личный типограф приступил к подделке банковских билетов, и Поттер имел безрассудство принести свои фальшивки законному типографу, указав на некоторые характерные отклонения. Как и надеялся Поттер, печатник принял их за подлинные образцы собственного производства и объяснил, как изношенные гравировальные доски время от времени приходится подновлять; он предложил составить письменное заявление, удостоверяющее в том, что банкноты подлинные. Когда Поттера вывели на чистую воду, он заплатил 10 000 фунтов штрафа, чтобы ему не отрезали уши. Люди стали говорить о нем как о человеке с самыми ценными ушами в колонии.

Клейменые фальшивомонетчики, фальшивомонетчики с отрезанными ушами, банды фальшивомонетчиков («для честного вора оказаться среди них сродни бесчестью»), черные фальшивомонетчики, женщины вроде Мэри Пек Батерворт, у которой было семеро детей и которая все свои фальшивки изготавливала прямо на кухне, с помощью влажной марли и горячего утюга.[56] Лучшим был Оуэн Салливан. Выучившись на ювелира, он проявил себя талантливым гравером и с наслаждением приступил к изготовлению фальшивок. В 1749 году в тюрьме Оуэн прямо в камере начал гравировать матрицу для банкноты Нью-Гемпшира достоинством в сорок шиллингов. Не успел выйти на свободу, как махинации вновь раскрыли. Итог — два часа у позорного столба и двадцать ударов плетью. Затем он перебрался на Род-Айленд, чтобы скопировать новейшее изображение местной банкноты достоинством в шестнадцать фунтов, действуя вместе с шайкой «толкачей», которые сбывали фальшивки. Когда всю шайку накрыли в 1752 году, Салливан надоумил подельников, что сказать на суде, и все, за исключением Салливана и его помощника, который, как выяснилось, был стукачом, остались на свободе.

Общественное мнение Род-Айленда целиком находилось на стороне фальшивомонетчика: народ сознавал, что против него использовали грязный трюк; даже палач поставил клеймо насколько мог незаметно, а уши лишь слегка надрезал. Салливан так хотел увидеть, как приведут в исполнение приговор над его бывшим подельником, что ему позволили присутствовать при этом. Тогда он выхватил саблю у стражника, выскочил из кольца зрителей и побудил палача исполнить свою работу со всей решительностью. Затем Салливан юркнул обратно в толпу и был таков.

Он вновь объявился в округе Датчесс штата Нью-Йорк в качестве вдохновителя доверского Денежного клуба, где использовал двадцать девять сообщников и новые матрицы банкнот колоний со всей Америки. Толкачей Денежного клуба то и дело арестовывали, но осудить их было тяжело, а следы, ведущие к Салливану, всякий раз терялись, пока Верховный суд Нью-Йорка не выделил охотнику за головами, корнету Элифалету Бичеру, соответствующий ордер и конный отряд помощников. Бичер заставил одного из подозреваемых отвести его к убежищу главаря — клубному дому. Они добрались до болота в чаще густого леса. Проводник отбросил несколько кустов с поверхности утеса, а затем пень, прикрывавший вход в пещеру. Туннель привел охотников в большую уютную комнату, где даже имелось окно с видом на другую сторону холма.

Салливан сбежал в горы и провел там, продрогший и голодный, почти неделю, пока не укрылся в доме одного из друзей. Там Бичер и его люди в конечном счете выследили фальшивомонетчика по ошметку свежей грязи на полу. Им пришлось отодвинуть в сторону кровать, несмотря на протесты хозяина постели, и поддеть рычагом неприбитую доску. Под ней обнаружили вырытый в земле лаз. Охотники убедили Салливана выйти добровольно. Он все еще бахвалился и заявил, что может скопировать любую банкноту, которая попадалась ему на глаза; лукаво предложил показать Бичеру, как изготовить матрицу, которую невозможно подделать. Но секрет остался при нем: Бичер доставил Оуэна в Верховный суд Нью-Йорка, который приговорил его к повешению.

Похоже, Оуэн Салливан ни о чем не жалел, уже не говоря о раскаянии. И в этом он был не одинок. Фальшивомонетчики, кажется, не только получали удовольствие от содеянного, но купались в приобретенной славе: затянутую на шее петлю многие из них воспринимали как кульминационный момент криминальной карьеры. Как радостно признался в своей речи у позорного столба один серебряных дел мастер по имени Гилберт Белчер: «Никакие деньги не доставляли мне такого удовольствия, как добытые незаконным путем».

Тем временем народные симпатии к Салливану росли. Не могли найти того, кто бы взялся исполнить роль палача: ночью накануне казни кто-то спилил виселицу, а последнее слово Салливана моментально попало в печать. Он хвалился тем, что изготовил 12 000 фунтов в деньгах Род-Айленда, из которых 1600 сбыл за один день. 10 000 фунтов или больше — в банкнотах Нью-Гемпшира и. по меньшей мере. 3000 — в валюте Нью-Йорка. Он с презрением встретил денежных менял, просивших указать на фальшивые фунты его изготовления, сказав: «Вы должны дойти до этого своим умом».