История древнегреческой литературы

Таким образом, мы можем сказать, что создание больших и сложных мифологических повествований было делом многих поколений, причем в первоначальную мифологическую канву вкраплялись воспоминания об исторических событиях, и все это перерабатывалось, по выражению К. Маркса, «бессознательно-художественным образом народной фантазией». Эта «почва» и давала богатейший материал для искусства и литературы. Поэты находили тут сюжеты для своего творчества, обрабатывая и даже переделывая их в соответствии со своим художественным замыслом. Из такого же источника взято содержание «Илиады» и «Одиссеи» и многих других эпических произведений, а также трагедий. Поэты, уже далекие от представлений первобытной эпохи, продолжали пользоваться рассказами древней мифологии как интересными сюжетами, как арсеналом для своего творчества.

2. СКАЗКИ, БАСНИ (ЭСОП), ЗАГАДКИ И ПОСЛОВИЦЫ

Близка к мифу и неотделима от него сказка; только подчеркнутая недостоверность рассказа отличает ее от мифа.

«Еще более, чем мифология, для нас поучительны сказки, — писал А. М. Горький, — ибо в них ярче и обильнее отражено лицо рабочей массы, яснее выступает характер ее мышления, ее мечты, ее отношение к труду. Следует обратить особое внимание на то, что именуется как «необузданность фантазии», а по смыслу своему является утверждением всемогущего труда, изменяющего мир»[31].

Вследствие того, что у греков не было строгого различия между мифом и сказкой, мы очень мало знаем о ней. В историческую эпоху Греции сказки рассказывались преимущественно в гинекее, т. е. в женской половине дома. Они содержали фантастические рассказы о прекрасном царевиче, о страшных чудовищах, о необыкновенных приключениях и т. п. (ср. упоминание этого у Аристофана в «Лисистрате», 781 и сл., и в «Богатстве», 177 и объяснение в схолиях).

Сказочные мотивы мы находим и в мифах. Таковы в троянском цикле мотивы похищения красавицы и борьбы за нее. Много таких элементов, как будет показано ниже, вошло в содержание «Одиссеи» под видом воспоминаний героя о своих приключениях: о великанах — людоедах-лестригонах, о лотофагах, людях, которые питаются плодами лотоса, заставляющими забыть все прошлое, об одноглазом киклопе Полифеме, пожравшем шестерых спутников Одиссея (ср. русскую сказку о Лихе одноглазом), о чарующем пении полуженщин-полуптиц — сирен. Даже основной мотив «Одиссеи» — возвращение мужа после долгого отсутствия как раз ко времени готовящейся свадьбы жены Пенелопы — принадлежит к числу распространенных мотивов в сказочной литературе разных народов. Состязание женихов Пенелопы в стрельбе из лука, получение руки Гипподамии благодаря победе Пелопа в конском состязании и т. п. — все это напоминает сюжеты русских сказок о сватовстве и однородные мотивы в германском эпосе.

Басня также должна быть причислена к древнейшим созданиям устного народного творчества. В ней сохраняются черты животного эпоса, возникновение которого связывается с жизнью первобытных охотников и скотоводов. В историческую пору такая форма берется для иносказательного выражения какой-нибудь морали, вытекающей из повседневного опыта. Горькие думы о бессилии перед произволом знатного человека в VIII в. до н. э. поэт Гесиод выражает в басне о соловье и ястребе. Это первая известная нам басня.

Многочисленные басни, имевшие хождение в народе в V в. до н. э., обычно приписывались какому-то фригийскому рабу-горбуну Эсопу. Из позднего времени (IV — V вв. н. э.) сохранилась целая книга забавных рассказов о его жизни и приключениях. Но все эти рассказы — плод фантазии, свидетельствующей только об отсутствии положительных сведений об этой личности.

Под именем Эсопа сохранился целый сборник басен (их 426) в прозаическом изложении. Состав этого сборника весьма пестрый: наряду с хорошо известными сюжетами есть и просто анекдоты, и принадлежат они к самым различным эпохам. О единстве автора тут не может быть и речи. Среди этих басен, приписываемых Эсопу, мы встречаем много хорошо знакомых нам сюжетов. Вот для примера: «Голодная лисица заметила на одной лозе висящие гроздья винограда. Она захотела их достать, но не смогла и ушла, сказав про себя: они еще зелены». Или вот другая: «Волк увидел однажды, как пастухи в шалаше едят овцу. Он подошел близко и сказал: Какой шум поднялся бы у вас, если бы это делал я!». Вспомним еще такие басни, как «Волк и Ягненок», «Крестьянин и Змея», «Дуб и Трость», «Лягушка и Вол», «Лошадь и Осел», «Цикада и Муравьи», «Волк и Журавль», «Ворон и Лисица» и т. д.

Позднее отдельные писатели придавали этим басням литературную форму: в I в. н. э. римский поэт Федр и во II в. греческий писатель Бабрий. Из этого источника черпали сюжеты и баснописцы нового времени — Лафонтен во Франции, Лессинг в Германии, в России — И. И. Хемницер, А. Е. Измайлов, И. А. Крылов и др.