История древнерусской литературы

У истоков литературной русской культуры был великий процесс ассимиляции. В относительно короткое время целое вековое наследие было перенесено из Византии в Киев. Новая провинция христианства черпала оттуда свои силы до тех пор, пока не сложились основные элементы собственной духовности. Религиозные концепции, эстетические схемы и моральные нормы христианского средневековья, которые на Западе часто являлись трансформацией и адаптацией более древней идеи, утверждались на Руси как абсолютный авторитет, как принципы Вечной Истины. В то время как в латино-германской Европе память о классической эпохе постоянно питала христианскую мысль, новая цивилизация Slavia Orthodoxa не имела античных отзвуков, и дохристианская эпоха исчезла безымянной во времени, в котором те же славяне были лишены света веры. В начале нашего тысячелетия эти различия перспектив развития не были доступны пониманию, потому что Запад и Восток были объяты одним и тем же светом христианской идеи, и Рим казался, напротив, более далеким, чем Византия, от имперского великолепия. И все же латинский Запад сохранил миф Рима Августов о том, что он получил первое предвестие от Христа и именно христианская культура впитала в себя образцы античности. Также и византийский Восток сохранил воспоминание о классической эпохе, и его греческая культура смогла передать ему свое полное литературное наследие. Для Киева, однако, Византия не была источником воспоминаний, как это было четыре века спустя для гуманистического Запада. Киев не эллинизировался через Византию, но лишь христианизировался. Его рождающаяся Церковь, языком которой стал славянский язык, не ассимилировала византийскую культуру в процессе исторического становления эллинства, но зафиксировала ее в момент развития и отделения от древнего ствола. Многие тексты, переведенные с греческого на славянский язык, порождали новые течения, и, в то время как на их языковой родине следовали по пути, указанному древнейшими источниками и другими родственными сочинениями, на новой духовной почве — в Киевской Руси, куда их перенес переводчик, они становились идеологическим основанием и обозначали границу между безвестностью и историей.

В кирилло-мефодиевском славянском мире этот процесс начался в Болгарии. Киев продолжил его с большим размахом, усвоив произведения, уже переведенные в южно-славянской области, и другие, происходящие непосредственно из греческих текстов. Активное восприятие стимулировалось верой в письменное слово как источник религиозной истины. Новое христианство обращалось к Византии не для приобретения определенной формы знаний, но для достижения мудрости в абсолютном смысле, то есть Истины, которая вытекала из Откровения, а не из человеческой учености. Греко-византийская культура не являлась, таким образом, созидательной силой, но была простым инструментом для передачи Веры. Христиане Руси стремились познать пути спасения и историю творения. Византия представлялась им носительницей Божественного Слова, принесшей Евангелие и Библейскую весть. Священные тексты подводили итоги познанию, и концепция литературы вытекала из общего смысла писания. Светские сочинения, переведенные на славянский язык, также рассматривались исходя из этого представления и рассказы, переданные греческими хронографами, читались как дополнение к Священной истории. Мир, его прошлое, его законы ощущались в соответствии с Библией. Ветхий и Новый Завет, как первостепенные источники познания, возвышались не только до религиозного, но и эстетического образца. Переводя с греческого и приспосабливая славянские тексты болгаро-македонского происхождения, первые «писатели» Руси создавали основу стиля. Через кальки, обязательные формулы для передачи определенных построений, просодические средства, приспособленные к передаче атмосферы повествования, переводы обогащали церковнославянский язык, упрочивая его в качестве языка литературного. Идея оригинальности была чуждой религиозному духу времени, и намерение доверить пергамену собственный замысел могло граничить с ересью. Поэтому и авторы новых сочинений незначительно расходились с приемами переводчиков, ибо как одни, так и другие имели склонность по преимуществу «передавать» понятия, заветы или слова, прославляющие добродетель, на язык славянского христианства.

ЛИТУРГИЧЕСКИЕ ТЕКСТЫ