История древнерусской литературы

Таким образом, поэтическое наследство, сохранившееся в фольклоре, представляется нам полностью спроецированным на духовную панораму современной России. Древнерусская литература его не знала или избегала. Даже агиографические тексты XIV в., которые в феодальном партикуляризме эпохи татарского господства более охотно использовали легендарные мотивы и местные языковые формы, были по большей части переписаны в период славянского православного Возрождения учеными и такими «наднациональными» авторами, как Пахомий Логофет. Однако современные исследователи стремятся рассматривать устную традицию не только как вдохновительницу новой литературы, но также в тесной связи с историей, как художественное выражение древнерусской культуры, параллельно с книжной литературой и одинаково достойную внимания.

Несмотря на неоспоримые успехи русских историко-филологических исследований, периодизация «русской народной литературы» еще сегодня представляется крайне неопределенной. Только путем гипотез и предположений мы можем отнести к той или иной эпохе формирование эпических мотивов и стилистических форм. В большинстве случаев мы должны основываться на хронологических указаниях, являющихся результатом ссылок на события и личности, распознаваемые в плане истории, политики и культуры, но не в плане художественной эволюции. Так, например, песни, в которых рассказывается о киевском князе Владимире, вызывают у нас в памяти образ первого христианского правителя Руси, но редко Владимир предстает перед нами как «персонаж» в четких границах повествовательной точности и вымысла, локализованного во времени и пространстве. Герои эпопеи о Владимире становятся вневременными символами, сражаются с печенегами, половцами, татарами и своими деяниями способствуют укреплению Московии XVI—XVII в. Для их характеристики в песнях слишком мало намека на факты, отраженные в летописях. В мгновение, которое протекает с того момента, как стрела оторвется от лука и поразит цель, поэтический вымысел может охватывать целые века. Дрожание тетивы и свист стрелы уже могли выразиться в поэтических образах и ритмах героического стиха на заре киевского общества, в то время как выбор траектории и вонзания стрелы в тело противника Веры или христианского рыцаря могут отражать различные фазы переработки и даже отдельные нововведения более позднего певца. Поговорки, пословицы, молитвы о хорошем урожае, свадебные обряды и похоронные ритуалы содержат в себе одновременно элементы язычества и христианские литургические формулы. Их история может быть восстановлена в общекультурном плане, но литературно все эти анонимные элементы обретают конкретность только в самом тексте, в том виде, в каком этот текст дошел до наших дней. В отсутствие более древних текстов «устной литературы», сохранившихся только в памяти безвестных сказителей и вместе с ними навсегда похороненных, мы лишены главных основ, на которых зиждется история русского народного поэтического наследия.