История экономического развитие Голландии в XVI-XVIII веках

С падением республики и французского владычества для сельдяного промысла начался наиболее тяжелый период. Правда, освободились от некоторых прежних ограничений, но зато наступил и конец получавшимся до сих пор правительственным субсидиям. Ощущался также сильный недостаток в моряках. Экспортную торговлю сельдями пытались поддержать укладкой заграничных сельдей в голландские бочки и засолом зёйдерзейской сельди. Но уже в 1798 г. все старые законы о сельдях были восстановлены, а большой закон о рыболовстве 1801 г. повторял все прежние постановления. Крайне неблагоприятное влияние на рыболовство оказывали продолжавшиеся военные действия. Чувствовалось это даже маасским рыболовством, где до тех пор дело обстояло наиболее благополучно^{1269}. Запрещение рыбакам оставаться в море долее 24 часов сряду сделало ловлю сельдей и другой рыбы для засола совершенно невозможной^{1270}. Облегчение сельдяного промысла наступило лишь после императорского декрета от 25 апреля 1812 г., давшего свободу морскому рыболовству. Однако на Ярмутских отмелях разрешалось ловить рыбу только жителям Нордвейка и Катвейка, и дольше месяца они не имели права там оставаться^{1271}.

Еще хуже обстояло дело в китобойном промысле. Те немногие суда, которые плавали еще под голландским флагом, страдали от недостатка в матросах. Они часто комплектовали команду в Германии, в частности в районах Нижнего Везера, жители которых соглашались наниматься на суда^{1272}. В начале XIX столетия в период краткого перемирия 1802 г. были восстановлены премии за китобойные рейсы. Даже была основана «Китобойная компания Южных морей» с капиталом в 790 тыс. гульд., однако она так и не приступила к деятельности^{1273}.[419]

Для сельского хозяйства этот краткий период создал юридически и практически весьма выгодные условия. В новой конституции Батавской республики забота о земледелии нашла себе ясное выражение. В ст. 54 говорилось, что общество требует от Батавской республики наиболее энергичного поощрения земледелия для его процветания, что особенно касается еще не возделанных, пустующих земель. Это было, конечно, прогрессом по сравнению с прежними временами, когда сельскому хозяйству уделялось мало внимания.

Еще большее значение, чем эта теоретическая программа, имело упразднение той же конституцией всех помещичьих привилегий, десятин и пр. Конституциями 1801 и 1805 гг. отменено было также ленное право — при уплате землевладельцам небольшой компенсации^{1274}. Впрочем, уплата десятины духовенству конституциями не отменялась.

Основательно взялись также за раздел земель, находившихся в общем владении марок, или общин. До конца XVIII в. общинные земли юридически и фактически оставались почти всецело в том состоянии, в каком они дошли от средних веков. Их правовое н фактическое положение было различным в каждой провинции. Марки отчасти являлись объединениями, наделенными публично-правовой юрисдикцией^{1275}. Конституция 1798 г. отменила такое положение, придав маркам частноправовой характер. На этом пока и остановились, фактически не урегулировав положения. В XIX, столетии началась беспрерывная борьба против марок; законом 16 апреля 1809 г. устанавливался порядок раздела общинных земель между лицами, имевшими на это право, и с их согласия. Но подобно многим другим мероприятиям, предписанным законами того времени, это распоряжение не было проведено в жизнь.

Полезной для сельского хозяйства была отмена многочисленных, мелких и крупных налогов, проведенная конституцией 1798 г. До проектировавшегося общего урегулирования налогового обложения дело, правда, не дошло, а остановилось на предложениях. В общем нидерландские крестьяне не слишком страдали во время французской оккупации, когда цены на зерно стояли высоко, а запреты на вывоз молочных продуктов часто обходились^{1276}.

Многочисленные запреты на вывоз зерна и картофеля, которые издавались в 1795–1802 гг., лишь временно мешали такому ходу развития^{1277}.

Следует, однако, отметить, что в период глубочайшей депрессии в торговых делах находились купцы, которые вкладывали оставшиеся еще у них капиталы в землю и в мелиорацию. Так, 23 роттердамских купца с бургомистром Виллемом Сюрмондом во главе занялись запруживанием полдера «Луис» (позже названного полдером Вильгельмины) в Южном Бевеланде, в Зеландии, что дало 4 тыс. моргенов пахотной земли^{1278}. Если, с одной стороны, это являлось признаком доверия к сельскому хозяйству, то, с другой — это доказывало, что в то время можно было доверять капитал с надеждой на получение с него доходов единственно только земле.