История фашизма в Западной Европе

В Германии, где уже был выработан план действий и велась усиленная подготовка к его осуществлению, туманные рассуждения Муссолини были встречены весьма холодно. Гитлер ничего не ответил Муссолини, и до августа 1939 г. итальянская сторона продолжала считать, что отсрочка войны принята немцами. Лишь после свидания итальянского министра иностранных дел Чиано с Риббентропом, происшедшего 11 августа 1939 г. в Зальцбурге, итальянцам стало ясно, что начало войны — вопрос ближайшего будущего. Весь остаток августа 1939 г. Муссолини переходил от одной крайности к другой. То он заявлял, что Италия должна выступить для достижения своих целей на Балканах, то начинал рассуждать, что страна совершенно не готова к войне и воевать не может.

15 августа Муссолини беседовал с Чиано шесть часов подряд и говорил «с грубой откровенностью». Он сказал, что Италия «не должна следовать за Гитлером с завязанными глазами», в случае если Франция и Англия выступят в защиту Польши. Однако еще есть вероятность, хотя и небольшая, что они воздержатся от вмешательства. В этом случае Италия должна выступить вместе с Германией, потому что она также надеется «получить часть добычи». «Таким образом, — по мнению Муссолини, — надо было найти решение, которое позволило бы: а) если демократии атакуют, «не теряя чести», оторваться от Германии; б) если демократии «проглотят пилюлю», воспользоваться случаем, чтобы раз и навсегда свести счеты с Югославией»[208].

Это был план действий мелкого хищника, который, следуя по стопам более сильного партнера, жадно осматривается вокруг в надежде урвать свою долю. Не испытывая никакой солидарности к своему собрату, он готов при первых признаках серьезной опасности спрятаться в кусты, бросив союзника на произвол судьбы.

25 августа в Рим прибыло послание, в котором Гитлер давал понять, что нападение на Польшу последует в ближайшее время, и просил «понимания с итальянской стороны». Можно было по-всякому толковать эту фразу, и Муссолини решил вступить со своим партнером в торг. Вечером Чиано продиктовал послу в Берлине ответ Муссолини на личное послание Гитлера: «Если Германия атакует Польшу и конфликт будет локализован, Италия окажет Германии любой вид политической и экономической помощи, которую от нее потребуют. Если Германия атакует Польшу и ее союзники контратакуют Германию, я предпочел бы не брать на себя инициативу по развязыванию военных действий... учитывая современное состояние итальянской военной подготовки, о которой неоднократно и своевременно сообщалось вам, фюрер, и Риббентропу.. Однако наше выступление может быть немедленным, если Германия тотчас же предоставит нам военные средства и сырье, необходимые для того, чтобы выдержать удар, который англичане и французы направят преимущественно против нас»[209]. Это было заведомым вымогательством: в составленном вскоре списке значилось 170 млн. т военных материалов, для транспортировки которых понадобилось бы 17 тыс. железнодорожных эшелонов. Даже при желании Германия не способна была выполнить требования итальянцев. В своем ответе от 27 августа Гитлер просил лишь не сообщать о решении Италии соблюдать нейтралитет, продолжать мобилизационные мероприятия, чтобы держать в напряжении Францию и Англию.

Каково же было действительное состояние итальянской военной машины осенью 1939 г.?

После войны в Италии было потрачено море чернил, чтобы доказать слабость вооруженных сил страны. Больше всего усердия проявили представители высших военных кругов, которые помогали Муссолини готовиться к войне и несли вместе с ним ответственность за состояние армии. Эти работы свидетельствуют прежде всего о том, что итальянская армия была совсем не такой, какой ее изображала фашистская пропаганда и какой ее привыкли видеть во время многочисленных военных парадов.

И это происходило в то время, как военный бюджет Италии быстро возрастал. С 1930 по 1937 г. военные ассигнования страны исчислялись примерно в 5 млрд. лир ежегодно, в бюджете 1937/38 г. они поднялись до 6 млрд., а в следующем году достигли 8 млрд. Наконец, в 1939/40 г. на военные цели было затрачено 11 млрд. лир. В конце 1939 г. были опубликованы общие цифры военных расходов: по официальным данным, фашистская Италия затратила на подготовку к войне более 133 млрд. лир[210]. Может быть, этих денег было недостаточно, чтобы подготовить непобедимую армию, но их явно должно было хватить, чтобы армия была в гораздо лучшем состоянии, чем в августе 1939 г.

Приводимые итальянскими генералами цифры рисуют столь мрачную картину[211], что невольно возникает вопрос, каким образом, начав войну в условиях, когда запасов в лучшем случае якобы должно было хватить на шесть месяцев, орудия итальянской армии стреляли, самолеты летали, а солдаты, пусть не так уж хорошо, но все же были одеты и получали пищу на протяжении трех лет войны.