История фашизма в Западной Европе

Дело заключается в том, что все статистические выкладки, приводимые итальянскими военными специалистами, основывались на предварительных ориентировочных цифрах, которые были намечены штабами еще до начала войны. В итальянской исторической и военной литературе не было попыток рассчитать действительные нужды вооруженных сил на основе данных военных лет. Сопоставление имевшейся военной техники и военных материалов с предварительными наметками создает заведомо ложную картину. Реальным критерием для такого рода анализа могло бы послужить сравнение итальянской армии с армиями Англии и Франции. Такое сравнение говорит, что каждый из двух основных противников Италии в отдельности по основным показателям вооружения не превосходил того, чем обладала Италия[212].

Таким образом, не только понимание серьезных недостатков в подготовке вооруженных сил удержало Муссолини от выступления в сентябре 1939 г. Он руководствовался при этом и желанием выждать более благоприятный момент, понаблюдать некоторое время со стороны, как пойдут дела у его партнера.

Период «нейтралистских» колебаний Муссолини был кратковременным. Империалистические интересы итальянских правящих кругов настойчиво толкали к участию в войне. Итальянский посол во Франции Р. Гуарилья в канун 1940 г. приехал в Рим. По его словам, он мало виделся с политическими деятелями, зато часто встречался с представителями промышленных кругов. «Может быть, кто-нибудь из них помнит, — пишет он, — как во время встреч в Гранд-Отеле я говорил, что они с бóльшим успехом, чем кто-либо в Италии, способны противостоять стремлению Муссолини участвовать в конфликте. Они держали в руках промышленное производство, которое является основой войны. Муссолини был склонен пренебрегать мнением политических деятелей и военных, считая себя бесконечно выше их, но ему труднее было бы возражать руководителям итальянской промышленности... Однако я с сожалением должен был констатировать, что среди них, так же как среди тех, кто навещал меня в Париже, господствовало восхищение немецкой промышленной мощью, соединенное с убеждением, что возможности промышленности США раздуты американскими газетами»[213]. Осторожный дипломат Гуарилья не пишет прямо, что его собеседники стремились к войне на стороне Германии, однако из его слов это вытекает со всей непреложностью.

Решающее влияние империалистических расчетов на позицию фашистской Италии хорошо понимал Гитлер. Делая общий обзор положения на совещании военных руководителей рейха 23 ноября 1939 г., он говорил: «Италия имеет важные объекты для укрепления своей империи. Фашизм и лично дуче являются главной движущей силой этой идеи. Королевский двор против этого. До тех пор пока дуче будет жить, можно быть уверенным, что Италия ухватится за любую возможность для достижения своих империалистических целей»[214].

Гитлер был убежден, что наиболее широкие перспективы для захватов открывает итальянскому империализму союз с Германией, и не ошибался. В мае 1940 г. Муссолини принимал в своем кабинете крупнейших итальянских промышленников и произнес перед ними речь. Он не только заявил, что Италия в ближайшее время вступит в войну, но и утверждал, что она готова к войне в военном и экономическом отношении. «Никто из присутствовавших в кабинете не осмелился протестовать против последнего утверждения Муссолини в той части, которая его касалась», — записал Гуарилья в своем дневнике[215]. Легко предположить, что не столько боязнь противоречить диктатору, сколько солидарность с его словами заставила руководителей итальянской промышленности согласно промолчать.

Чиано регулярно заносил в дневник критические записи в адрес политики Муссолини; представители военной верхушки после войны единодушно утверждали, что каждый из них «сделал все», чтобы удержать Муссолини от вступления в войну. Но нет ни одного — пусть даже не слишком надежного — свидетельства о том, что заправилы крупного капитала что-либо предпринимали. Осенью 1939 г., когда дальнейший ход войны еще не определился, итальянские промышленники были целиком согласны с идеей Муссолини повременить и использовали время, наживаясь на торговле с воюющими сторонами. Однако было ясно, что это не может длиться вечно.

Успешное начало гитлеровской «молниеносной войны», по мнению вице-президента фашистской Конфедерации промышленников А. Пирелли, «опрокинуло вероятность длительной войны на истощение». Надежды на получение сырья с завоеванных территорий и жажда распространить сферу приложения капиталов на самые широкие районы Средиземного моря побуждали промышленников способствовать политике Муссолини. А. Пирелли в предисловии к своей книге «Экономика и война», написанном в июне 1940 г., давал следующее обоснование империалистических притязаний Италии: «Разрешение средиземноморской проблемы является не только политической проблемой и вопросом престижа, но жизненной необходимостью, дальнейшим условием более широкого развития экономики»[216].