История фашизма в Западной Европе

Итальянские историки Л. Сальваторелли и Д. Мира пишут, что «рубеж 1940—1941 гг. может быть отмечен как момент наибольшего падения морального духа итальянского народа»[222]. Действительно, падение престижа фашистского режима в начале 1941 г. было крайне заметным: слишком обнаженно выступило истинное положение вещей. Если лживость утверждений о «социальном обновлении» общества, которое символизировала корпоративная система, была очевидной еще до этого и служила причиной высвобождения части молодого поколения из-под влияния фашизма, то теперь рушился миф о могучей и великой Италии, на протяжении многих лет поддерживаемый усилиями фашистской верхушки. Призыв в армию крупных контингентов из запаса давал возможность многим на собственном опыте убедиться в неподготовленности Италии к военным походам. В то же время роль младшего партнера Германии унижала национальное достоинство итальянцев.

Рост враждебности к фашистскому режиму становился столь очевидным, что он вызывал нечто вроде паники у представителей правящей верхушки. 12 декабря 1940 г. Чиано, по его словам, советовал Муссолини «сделать что-нибудь, чтобы поднять моральное состояние людей». «Нужно обратиться к сердцу итальянцев, — говорил Чиано. — Дать им понять, что речь идет не о судьбе фашистской партии, а о родине, вечной, общей для всех, стоящей над людьми, временем и фракциями»[223]. В трудный момент фашистские иерархи начали отличать понятие «родина» от понятия «фашистский режим» для того, чтобы заставить итальянцев жертвовать собой; это произошло после того, как на протяжении многих лет они доказывали нерасторжимость этих понятий.

Несмотря на тяжелое положение итальянской армии и явное ослабление внутреннего фронта, как только Муссолини узнал о нападении Гитлера на Советский Союз, он тут же присоединился к «походу на Восток». В официальных выступлениях Муссолини делал упор на идеологический характер войны, подчеркивая, что фашистская Италия считает своим долгом участвовать в «походе против коммунизма». Этот же мотив он широко использовал во время переговоров с Гитлером. Официальная пропаганда получила указание срочно извлечь на свет лозунг верности фашистской Италии «старому знамени антикоммунизма», временно сданному в архив в годы действия германо-советского пакта.

Безусловно, мотивы идеологического «крестового похода» имели определенное влияние на внешнюю политику Италии: это вытекало из самой сущности фашистского режима. Однако они объясняли в первую очередь юридический акт присоединения Италии к агрессивной войне против Советского государства, а не поспешность, с которой Муссолини стремился послать своих солдат на Восток. Его действия свидетельствовали о том, что, несмотря на свои провалы и неудачи, Муссолини все еще надеялся на успех в соревновании с Гитлером.

Для усиления позиций фашистской Италии после победы необходимо было участие в войне на Восточном фронте. Муссолини было достаточно ясно, что обещания Гитлера превратить Украину в «общую базу продовольственного и военного снабжения» останутся пустым звуком, если соотношение сил внутри фашистского блока не позволит Италии настаивать на своей доле.

Соображения по этому поводу Муссолини высказал в июле 1941 г., выступая на заседании Совета министров: «Есть одна мысль, которая часто приходит, мне в голову: после немецкой победы над Россией не будет ли слишком велика диспропорция между немецким и итальянским вкладом в дело «оси»? В этом вопросе заключается основная причина, побудившая меня послать итальянские силы на русский фронт»[224].

При описании судьбы войск Муссолини на советско-германском фронте многие авторы сравнивают эту кампанию с участием итальянских войск в походе Наполеона. Действительно, здесь имеется ряд аналогий. Оба раза итальянские войска участвовали в войне в качестве вассалов более сильного партнера. В 1941 г. из соображений престижа Муссолини послал на Восток свои лучшие дивизии. Точно так же в 1812 г. в «великую армию» Наполеона были направлены отборные батальоны. В обоих случаях участие в войне закончилось сокрушительным разгромом итальянских войск. В 1812 г. войска Евгения Богарне и Мюрата оставили в России 70% своих людей и 100% материальной части и лошадей. Немногим меньшими были потери 8-й итальянской армии, разгромленной зимой 1942/43 г. на Дону.

События на Дону знаменовали собой серьезный кризис «оси Берлин — Рим». Разгром итальянских войск на советско-германском фронте образовал глубокую трещину в фашистском блоке, и взаимное недовольство приняло самые крайние формы. «Разгром на Дону, — пишет английский историк Ф. Дикин, — явился важнейшим поворотом в отношениях между двумя странами. Более того, он представляет собой решающий психологический крах фашистской войны»[225].