История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

Итак, гуманисты в лице Петрарки и Данте реабилитировали человеческие чувства и прежде всего сильнейшее из них — любовь, ту земную любовь мужчины и женщины, на которую религия всегда смотрела с неодобрением, усматривая в ней главную силу, отвлекающую людей от любви к Богу. Святой Гуго писал: «Любовь к женщине — это морская волна, увлекающая нас на дно пучины»[459]. Гуманисты же рассматривали земную любовь мужчины и женщины, соединенную с добродетелью как некую святыню. Это было совершенно новое понимание половой любви, привнесенное гуманизмом. Святыней объявлялось то, что церковь в лучшем случае допускала по необходимости, рассматривая как низшее, «плотское», недостойное проявления любви.

Выдвигая такой идеал человеческой любви, гуманисты увидели в земном возвышенное. Оправдание и возвышение земной любви начал родоначальник ренессансного гуманизма Франческо Петрарка, творчество которого явилось, по словам его современника Леонардо Бруни, «зарей новой дня, занимающегося из варварства и мрака среднековья»[460]. Он сумел прозреть цельность предвозрожденческой мысли и выразить ее в своей лирической и гражданской поэзии. Достоинство человека, его человечность Петрарка усмотрел в потребности любви, что и нашло свое выражение в любви поэта к Лауре. Петрарка не мыслил свою жизнь вне дружбы, вне любви к ближним и вообще к людям. Любовь к ближнему — вот что, по мнению Петрарки, взбадривает дремлющий дух, пробуждая в нем тягу к плодотворной деятельности.

К несомненным земным радостям Петрарка относил и веру в красоту человека и могущество его ума. Как отмечает сам поэт в «Письме к потомкам» «в юности страдал я жгучей, но единой и пристойной любовью»[461] и только смерть его возлюбленной погасила пламя любви.

Встретив девятилетнюю дочь соседа Беатриче, Данте пишет, что с этого времени его душой стал владычествовать Амор. Поэзия Данте — это поэзия личного переживания своей любви к Беатриче и ее смерти. В поэзии он следует мистико-поэтической традиции, в соответствии с которой Беатриче для Данте — не только флорентийская девушка, но и символ теологии, он наделяет ее святостью, «ангелизирует» свою возлюбленную. Ее путь с земли на небо и обратно предначертан Богом. Ее возвышающая сила — неповторимая индивидуальность женской красоты.

Вторая традиция восходит к Джованни Пико делла Мирандолла (1463- 1494) и Джаноццо Манетти (1396-1459), которые связывают величие и превосходство человека с его телом. Утверждение высокого достоинства человеческого тела, видимо, следовало бы рассматривать как естественное следствие отрицания гуманистами презрительного отношения религии к телу как «сосуду для прегрешения». Гуманисты восхищаются человеческим телом, усматривая в его устройстве красоту и целесообразность. Свое восхищение человеческим телом Манетти выразил так: «…какое соединение членов, какое расположение линий, какая фигура, какой облик могут быть в действительности или в помыслах более прекрасны, нежели человеческие!»[462] И далее: «Если считается столь замечательной и великой красота мира, то каким обликом, какой красотой и изяществом должен быть наделен человек, исключительно ради которого и был, без сомнения, создан самый красивый и самый украшенный мир»[463]. Бог, по мнению Ма- нетги, посчитал свое творение человека столь достойным и ценным, что «сделал человека прекраснейшим, благороднейшим, мудрейшим, сильнейшим и, наконец, могущественнейшим… Ведь его облик… столь возвышен и превосходен, что многие как языческие, так и христианские писатели утверждали, что бессмертные боги должны изображаться в храмах и святилищах только в человеческом образе, гораздо более возвышенном и превосходном по сравнению со всеми прочими; они полагали, что их (т. е. богов) образу подобает быть человеческим…»[464]

В совершенстве человеческого тела Манетти ищет объяснения совершенства человеческого разума. По этому поводу он восклицает: «А что сказать о тонком и остром уме этого столь прекрасного и изящного человека? Право же ум этот столь могуч и замечателен, что благодаря выдающейся и исключительной остроте человеческого разума после первоначального и еще незаконченного творения мира, видимо, нами всё было изобретено, изготовлено и доведено до совершенства»[465].