История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

Это его понимание существа культуры имеет в своей основе антагонизм «естественного» (Оно) и «культурного» (Сверх-Я) в индивиде, который в силу аналогии между психологией индивида и психологией масс логически перерастает в антагонизм индивидуальных стремлений и целей культуры, главная из которых — защита людей от природы. На языке психоанализа данную функцию культуры можно обозначить как репрессивную, ибо культура призвана в конечном итоге обеспечить совместную жизнедеятельность людей путем ограничения их асоциальных (первичных) влечений и предоставления «запасных (социальных) выходов» для вытесненных желаний. А поскольку отдельный индивид не может подавить своим сознанием многочисленные позывы влечений, а должен обуздывать их актами вытеснения, за которыми, как правило, стоит мотив страха, то его культурное развитие невозможно без невроза. Подобно этому, человечество как целое в своем культурном развитии впадает в состояния, аналогичные неврозам.

Отсюда становится очевидным существо культуры и религии. Если под первой Фрейд подразумевал «всю сумму достижений и учреждений, отличающих нашу жизнь от жизни наших животных предков и служащих двум целям: защите людей от природы и урегулированию отношений между людьми»[1802], то последнюю он именует «общечеловеческим навязчивым неврозом, который подобно соответствующему детскому неврозу, коренится в Эдиповом комплексе»[1803].

Конфликт культуры с «животной» природой человека выражается прежде всего в том, что одним из главных устремлений культуры является создание общественной жизни, точнее, собирание людей в общности, невозможное без ограничения либидозных влечений, ибо любовь замыкает человека в узкие рамки пары: мужчина-женщина или семьи. Тем самым любовь находится в постоянном противоречии с культурой: с одной сторо- I ны, любовь вступает в противоречие с интересами культуры, с другой — культура угрожает любви ощутимыми ограничениями. Она ограничивает сексуальную жизнь, отнимает у сексуальности значительную часть психи-

   - ческой энергии для собственных целей. Культура если и допускает сексуальность, то лишь в качестве незаменимого средства размножения.

^ Но культура ограничивает не только сексуальность. Ее дальнейшие ограничения неизбежны и потому, что существует еще одно влечение че-

_: ловека — склонность к агрессии, в которой культура находит сильнейшее препятствие. Изначальная агрессивность людей (homo homini lupus est — человек человеку — волк) как потомок и главный представитель инстинкта смерти угрожает человеческому сообществу распадом и поэтому она серьезным образом подавляется культурными запретами. Стало быть, лю-

   - ди, которым приходится в интересах культуры жертвовать своей сексуальностью и своими агрессивными склонностями, не могут считать себя ею осчастливленными. Первобытный человек в этом плане был более счастливым, ибо он не знал никаких ограничений на свои влечения. Правда, не надо забывать, что в первобытной орде такой свободой удовлетворения влечений обладал только ее глава. Всё это дает основания считать, что культура в целом носит по отношению к каждому человеку и к человечеству в целом репрессивный характер, порождая у них недовольство ею. И по мере роста культуры растет и недовольство ею. Но действительно ли культурный человек чувствует себя в большей безопасности, чем человек первобытной орды?

Безусловно, развитие техники сделало существование человека более комфортным. Но и в современной техногенной цивилизации человек чувствует себя неудовлетворенным. Более того, «большую часть вины за наши несчастья, — настойчиво проводит свою мысль Фрейд, вслед за великим Руссо, — несет наша так называемая культура; мы были бы несравнимо счастливее, если бы от нее отказались и вернулись к первобытности»[1804]. Мы несчастны, потому что культура подавляет наши влечения, а обеспечение счастья каждого человека задается принципом удовольствия. Однако реализации этого принципа, по мнению Фрейда, препятствуют множество факторов, причиняющих людям лишь одни страдания. Последние угрожают нам с нескольких сторон: во-первых, со стороны нашего бренного больного тела; во-вторых, со стороны внешнего мира, который обрушивает на человека свои мощные разрушительные силы; и, наконец, со стороны взаимоотношений людей в семье, государстве и обществе, регулируемых социальными учреждениями.

Под давлением этих потенциальных страданий люди несколько умеряют свои притязания на счастье. Теперь они, вслед за эпикурейцами, считают себя счастливыми, если им удалось превозмочь страдания, избежать несчастья. Тем самым изначальное стремление к удовольствию вытесняется на второй план задачей избежать страдания. Для ее реализации

Фрейд видит несколько путей, которые можно считать, по сути, основными путями понижения недовольства культурой.