История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

Религиозность как канва, на которой разворачивается русский дух, характерна для всех русских мыслителей, которые были одновременно религиозными философами и богословами: не профессиональными богословами, а светскими свободными мыслителями и писателями.

Наряду с религиозностью другим центром, вокруг которого разворачивается русское мышление, является человек. Русская философия глубоко антропоцентрична. Человек, его судьба* смысл человеческой жизни — центр духовных интересов, философских изысканий русских мыслителей. Величайшим антропологом был Ф. М. Достоевский, который совершил великие открытия в области постижения человека, заложив тем самым основы новой антропологии — метафизику человека. Ядро этой метафизики образует экзистенциальная диалектика, раскрывающая противоречивую и трагическую природу и сущность человека.

I 12.3. П. Я. Чаадаев как предтеча русской философской традиции

и Русская мысль, по словам Н. А. Бердяева, «пробудилась в Чаадаеве»[1825]. И это пробуждение началось с историософии, краеугольной проблемой которой был вопрос о путях развития России, о ее судьбе. Основные ори- ^и ентиры и дух русской историософической мысли были заданы Петром | Яковлевичем Чаадаевым (1794-1856) — первым западником, с которого; принято начинать историю западничества. Правда, Чаадаев стоит у исто- | ков не только идеологии западничества. Им были поставлены ряд проблем, впоследствии получивших свое развитие в идеологии западничества I и славянофильства.

¹ Свою историософскую концепцию, которая представляла собой первый такого рода опыт в России, Чаадаев изложил в первом, единственно опубликованном при жизни «философическом письме» (1836 г.)[1826], главной темой которого была проблема России, ее прошлое, настоящее и будущее. Именно с первого «философического письма» началось пробуждение самобытной, оригинальной русской мысли, ибо в полемике, поднявшейся вокруг этого письма, славянофилы и западники окончательно разделились на враждебные лагеря. Основной пафос первого письма — отрицание культурно-исторического значения России, былого и настоящего России, противопоставление католической церкви православной. Говоря об особенностях русской цивилизации, Чаадаев подчеркивает, что бытие России есть «недоразумение», «пробел в плане мироздания», она не принадлежит ни к Западу, ни к Востоку, она не имеет традиции ни того, ни другого, она находится как бы вне времени, вне истории, не имея ни прошлого, ни будущего. Россия как незаконнорожденное дитя не имеет никакого наследства, все, что есть в русской культуре, всецело заимствованное и подражательное. Россия ничего не дала миру, ни в чем не содействовала движению вперед человеческого разума. Свое представление об аномальной России Чаадаев резюмирует в следующих словах: «Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к одним из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий»[1827]. Иными словами, Россия для Чаадаева как бы проклята исторической судьбой.

Причину такого плачевного, ужасного состояния России, народ которой «без истории», «без идеи», Чаадаев видел в том, что Россия приняла православие от «жалкой Византии», от восточной церкви, вышедшей из «всемирного братства». Ей следовало безоговорочно принять западное христианство, т. е. католичество, поскольку в нем с наибольшей силой осуществляется Божий Промысел, Царство Божие. Только через построение этого Царства можно войти в историю. Из различия католичества и православия Чаадаев выводит неодинаковость европейской и русской цивилизаций. Когда Запад был вдохновлен на развитие христианством, Россия всё еще оставалась языческой. К моменту крещения Руси единая церковь раскололась. Католичество сохранило истинное христианство, а православие стало религией одряхлевшей Византии, которая его окончательно исказила. Россия, приняв византийское православие, тем самым обрекла себя на отсталость и оказалась в стороне от европейской цивилизации.