История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 1: философия древности и средневековья

Среди оригинальных древнерусских творений выделяется «Слово о законе и благодати» первого митрополита из русичей Илариона, сведения о котором весьма скупы: точно известна лишь дата его поставления на митрополитский престол — 1051 г. «Слово» состоит из трех частей. В первой смысл мировой истории открывается в переходе от ветхозаветного закона, хорошего для одного народа, к новозаветной благодати, открытой всему человечеству. Во второй прославляется крестившаяся Русь, в третьей воздается хвала князю Владимиру, его отцу храброму Святославу и мудрому сыну Ярославу. Христианский универсализм Илариона соединяется с патриотическим пафосом; он как бы предвосхищает будущую концепцию "Москвы — Третьего Рима”, уподобляя св. Владимира византийскому императору св. Константину, провозгласившему в IV в. христианство в качестве официальной идеологии Римской империи [10, с. 81].

Вторым митрополитом негреком был Климент Смолятич, автор нескольких сочинений, из которых наиболее интересно «Послание к пресвитеру Фоме». В нем, отвечая на упрек адресата в увлечении философией, митрополит пишет, что нужно не слепо следовать Святому Писанию, но толковать его “потонку”, раскрывая внутренний смысл почитаемых текстов. Выступая как мастер экзегезы, Смолятич истолковывает ряд библейских символических образов, в том числе образ Софии Премудрости Божией, создавшей храм на семи столпах: „Премудрость есть Божество, храм — человечество, семь столпов — семь вселенских соборов, утвердивших веру христианскую”.

В качестве историософа, дающего нравственно акцентированное объяснение хода мировой и отечественной истории, выступает летописец Нестор, один из создателей первого общерусского свода «Повесть временных лет» в начале XII в. и автор первого произведения отечественной агиографии «Жития Феодосия Печерского», где он проявил себя как писатель-мыслитель, обращающийся к морально-антропологической и аскетической тематике.

Что касается преподобного Феодосия Печерского (ок. 1036-1074), то бывший вместе с преподобным Антонием Печерским основателем русского монашества инок представлял собой яркую личность аскета-подвижника, который “премудрен философ яви ся”, т.е. превзошел философов своей мудростью, ибо он учил не тому, как надо рассуждать, но тому, как надо жить. В житии преподобного рассматривается ряд поучительных сюжетов, имеющих морально воспитующий, нравственно назидательный и отечески учительный характер, в том числе обличения неправедной власти, защита убогих, забота о Русской земле. От Феодосия сохранилось несколько сочинений, кратких, безыскусственных, удивительно проникновенных, полных нелицемерного участия к страждущим и обличения возгордившихся [25, т. 5, с. 159-194].

Оценка состояния философского знания на Руси

В этой связи полезно вспомнить, что в Древней Руси осуждалось “философское кичение” как самонадеянность индивидуального разума и восхвалялось “смиреномудрие” как более достойная позиция — реальное понимание ограниченности человеческих возможностей перед беспредельностью мироздания. Кроме того, вся философская традиция делилась на “внутреннюю”, христианскую, боговдохновенную, направленную на спасение души человеческой, и “внешнюю”, ориентированную на познание окружающего бытия, приобретение полезных знаний, но не ведущую к совершенствованию человека. Поэтому предпочтение отдавалось первой, но отнюдь не отметалась и вторая. Как писал позднее Максим Грек, например, о логике, что она весьма полезна “для исправления ума”, но нельзя “хитроумными силлогизмами” испытывать глубину и праведность христианского учения, равно как нельзя нравственно совершенствоваться с помощью прикладного знания. Налицо доминирование аксиологической установки перед инструментально-прагматической.

В подобном же ключе построены сочинения св. Кирилла Туровского (ок. 1130-1182), именовавшегося “Златоустом, паче всех просиявшим на Руси”. Характерна философски назидательная «Притча о человеческой душе и теле». Слепец (аллегория души) и хромец (аллегория тела), объединившись, совершают преступление, расхищая порученный им виноградник. Из авторского объяснения читатель узнает, что “вертоград” есть символ благоустроенного бытия, огражденного стенами нравственных заповедей. Хозяином является сам Творец, сурово наказывающий за преступление. Помимо отвлеченно морализирующего аспекта, это сочинение имело острую публицистическую направленность. Кирилл порицал в нем князя Андрея Боголюбского, действительно прихрамывавшего, и его ставленника епископа Феодора, задумавших отделить и возвысить Владимирское княжество. Размышления о средствах и цели, о преступлении и наказании принадлежали к числу наиболее популярных в отечественной литературе и философии с самого раннего периода [25, т. 12, с. 340-347].