История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 4: философия XX в.

В пьесе “За закрытой дверью” Сартр как бы анатомирует человеческие отношения. В комнате, наподобие камеры, лишенной окон, с наглухо закрытой дверью — две женщины и один мужчина. У них нет ничего, кроме общения. А оно оборачивается настоящей пыткой. В конце концов оказывается, что затворничество этих людей — добровольное; они в любой момент могут выйти из своей “тюрьмы”, но предпочитают остаться в ней. И вот герой драмы делает вывод: ад — это не то, о чем говорят христиане; ад — это другие люди и общение с ними. Для героев Сартра жизнь в четырех стенах — страдание, но в известном смысле желанное, наподобие монашеской аскезы. Так можно искупить свои мирские грехи и, что еще важнее, укрыться, отгородиться от мира^24а. В своих романах и пьесах Сартр как бы коллекционирует необычные, именно пограничные ситуации, намеренно превращает их в некоторые общие модели. Ибо он полагает, что в таких ситуациях человек способен обостренно воспринимать и постигать смысл своего существования. Тошнота Рокантена — путь к постижению экзистенции. “Сейчас под моим пером рождается слово Абсурдность — совсем недавно в парке я его не нашел, но я его и не искал, оно мне было не к чему; я думал без слов о вещах, вместе с вещами... И, не пытаясь ничего отчетливо сформулировать, я понял тогда, что нашел ключ к Существованию, ключ к моей Тошноте, к моей собственной жизни. В самом деле, все, что я смог уяснить потом, сводится к основополагающей абсурдности... Но теперь я хочу запечатлеть абсолютный характер этой абсурдности”²⁵.

Критики Сартра, в том числе из марксистского лагеря, старались доказать, что он и другие французские экзистенциалисты “возвели в абсолют” противоречия, абсурдность буржуазного бытия, а также особенности действительно трагических ситуаций — наподобие мировой войны или оккупации. Но Сартр и Камю упорно твердили, что трагизм человеческого существования имеет всеобщий характер и не знает исторических или национальных границ. Изображая драматизм отношений между человеком и природой, между индивидом и другими людьми, Сартр создавал маленькие литературные “фильмы ужасов”, которые в свете событий конца XX в. обернулись довольно реалистическими предостережениями. Люди живут своей повседневной жизнью. “А между тем великая, блуждающая природа прокралась в их город, проникла всюду — в их дома, в их конторы, в них самих. Она не шевелится, она затаилась, они полны ею, они вдыхают ее, но не замечают... А я, я ВИЖУ ее, эту природу, ВИЖУ...”²⁶ Что случится, если она вдруг встрепенется? Страшные натуралистические фантазии Сартра — это фантазии-предостережения, но некоторые из них (вроде третьего глаза у ребенка) в эпоху Чернобыля страшным образом сбываются. Они заканчиваются обвинениями — в адрес традиционных гуманизма и рационализма. «Я привалюсь к стене и крикну бегущим мимо: “Чего вы добились вашей наукой? Чего вы добились вашим гуманизмом? Где твое достоинство, мыслящий тростник?” Мне не будет страшно — во всяком случае не страшнее, чем сейчас. Разве это не то же самое существование, вариации на тему существования? ...Существование — вот чего я боюсь»²⁷.

К концу XX в. — в эпоху многочисленных войн, локальных конфликтов, национально-этнических распрей, постоянной угрозы для жизни из-за радиоактивных катастроф, экологического кризиса, терроризма, в эпоху невиданного напряжения духовных сил человека, девальвации моральных ценностей и других бедствий — критика Сартром и другими экзистенциалистами человеческого существования, “философия страха и отчаяния” отнюдь не устарела. Самые мрачные описания Сартром смятенных состояний экзистенции не потеряли смысла. И потому читатели, узнавая в переживаниях героев самих себя, ищут ответа на вопрос: в чем же выход? Как должен вести себя человек?

О том, каков ответ Сартра на эти вопросы, говорилось ранее. Ключ к существованию — свобода человека. Но в отличие от традиционной философии, прославлявшей Разум и Свободу, Сартр рекомендует человеку не питать никаких иллюзий. Свобода — не высший и счастливый дар, а источник страданий и призыв к ответственности. На свободу человек обречен. Смысл экзистенции как сущности человека — в том, чтобы выдержать, выстоять, все-таки состояться в качестве человека. В “Тошноте” Сартр описывает не только состояния отчаяния и смятения, но и минуты просветления. Такие дни и минуты подобны вспышке. “Ничто не изменилось, и, однако, все существует в каком-то другом качестве. Не могу это описать: это как Тошнота, только с обратным знаком, словом, у меня начинается приключение, и когда я спрашиваю себя, с чего я это взял, я понимаю, в чем дело: Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ СОБОЙ И ЧУВСТВУЮ, ЧТО Я ЗДЕСЬ; ЭТО Я прорезаю темноту, и я счастлив, точно герой романа”²⁸.