История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 4: философия XX в.

Плесснер смотрит на человека в перспективе биологии, он опирается на данные естественных наук, но его учение никак нельзя считать натуралистическим. Плесснер создал собственный вариант феноменологии и герменевтики, опираясь на труды Гуссерля и на “философию жизни” Дильтея. Данные опыта, на которые он ссылается, суть непосредственные данные опыта самого себя, феномены, а не “факты”. “Речь идет о слоях непосредственных данностей, или феноменах, проступающих в переживании, созерцании или созерцании сущностей”¹⁴. Чтобы понять особенности человеческого поведения, следует исходить из конкретного опыта переживания с его специфическими структурами. Если Плесснер и “натуралист”, то речь может идти о натуралистической интерпретации “философии жизни” и герменевтики Дильтея. Как и в последней, речь идет о понимании тех переживаний, которые скрыты за их объективациями, но Плесснер, в отличие от Дильтея, обращается не к текстам или к истории, но к с самому человеческому телу или к “телесности” (Leiblichkeit), к живой человеческой плоти. Центральным понятием такой герменевтики является “выразительность”, “экспрессивность”. В присущих лишь человеку проявлениях, таких как смех или плач, Плесснер стремится обнаружить особое отношение тела и переживания, т.е. специфически человеческую выразительность. Он упрекает Хайдеггера за то, что тот абстрагируется от органической сферы бытия: Daseinsanalytik не затрагивает самой основы нашего бытия-в-мире, “чувственно-вещественной”, телесной жизни. Это телесное бытие требует феноменологического описания, которое не предполагает ни трансцендентального идеализма Гуссерля, ни претензий на онтологию Хайдеггера. Но как и у последнего, феноменология переходит в герменевтику: описываемый опыт непосредственного переживания мира на телесном уровне требует не только дескрипции, но также интерпретации.

Предпосылкой этой герменевтики телесного является теория, которая связывает различные формы выразительности с органической фундаментальной структурой человеческой жизни. Плесснер детально описывает ступени органической жизни — миры растений, животных, человека — с их специфическим отношением к собственному “жизненному окружающему миру” (Lebensumwelt). Огромную роль в формировании этого подхода сыграли работы Я. фон Икскюлля, который показал, что у каждого животного имеется свой собственный окружающий мир, или среда (Umwelt). Плесснер стремится выяснить особенности того мира, который присущ человеку, сопоставляя его с мирами животных: “Представление о способе существования человека как события природы и продукта ее истории достижимо лишь на пути контрастирования этого способа существования с другими нам известными в живой природе. Этому служит путеводная нить, каковой является для меня понятие позициональности, которое, как я думаю, представляет собой фундаментальную черту, отличающую живые природные образования от неживых”¹⁵.

С помощью понятия “позициональность” Плесснер стремится уйти от дуализма как метафизики, так и картезианской науки. Не “дух”, как у Шелера, а особая структура витальных взаимоотношений со средой отличает человека от существ на более низких ступенях жизни. Живые организмы вообще не являются чем-то замкнутым и самодостаточным; они находятся в постоянном и активном соотношении со средой. Позициональность означает прежде всего наличие поля таких взаимоотношений. Та позиция, которую занимает живой организм в этом поле, определяет его организацию, включающую в себя и его когнитивные структуры. Понятие позициональность психофизически нейтрально, а потому описание жизни любого организма осуществляется без употребления метафизических понятий (“дух”, “душа”, “тело”). Организм животного является “центрированной” формой жизни: животное как бы исходит из центра и в него возвращается, оно воспроизводит себя как систему органов, которая строится вокруг этой середины. У растения такой центр отсутствует, его внутренняя структура не соотносится с изменениями среды, у него нет поведения как вынужденной реакции на меняющиеся раздражители. Поведенческие центры животного нацелены на внешний мир, но сами они животным не переживаются, не испытываются. “Пока животное остается самим собой, оно исходит из Здесь и Теперь. Это не становится предметом для него самого, из него самого не развивается, остается состоянием, опосредующим живой процесс. Животное живет из своей середины и в ней, но не переживает ее как середину. Оно переживает содержания из окружающего поля, переживает свое и чужое, оно даже способно достичь господства над собственным телом и выстраивает систему обратной связи с самим собою, но оно не переживает самого себя”¹⁶.