История Финляндии. Время Екатерины II и Павла I

В это время приблизились ревельские суда адмирала В. Я. Чичагова, и он, естественно, сделался начальником соединенных эскадр. Положение русских было чрезвычайно выигрышное. Сильная и нетронутая эскадра Чичагова, находясь по западную сторону Сескара, могла нанести сокрушительный удар изнуренному сражениями шведскому флоту. Редко в периоды войны представляются столь благоприятные моменты для истребления сил противника, какой создался теперь, но Чичагов, к сожалению, не воспользовался ими. Капитан I ранга Джеймс Тревенен — англичанин, очень просвещенный человек, пользовавшийся общим расположением и доверием, — писал графу Безбородко, что «мы пропустили лучший из случаев, который нам когда-либо представится для того, чтобы уничтожить шведский флот». А. И. Круз в донесении Императрице сказал: «Принужден признаться Вашему Императорскому Величеству, что уход неприятеля не только весьма чувствителен для меня, но и для всех моих храбрых подчиненных; тем паче, что, по дошедшим до меня известиям, шведы находились в чрезвычайном унынии несказанно от этого двуогненного положения, от которого, надобно думать, один только туман мог избавить неприятеля, без успеха со мной сражавшегося»...

Екатерина ожидала продолжения сражения, и она предписала Чичагову: «атаковать и истребить шведский флот». Адмирал Чичагов отговаривался тем, что «случившийся туман» помешал ему видеть неприятеля.

После описанного становится понятным, что вся морская кампания против шведов приняла бы иной оборот, если бы Екатерина II во главе флота решилась поставить А. И. Круза. Общественный голос указывал на него, как на храбрейшего, но Императрице не нравилась его неуживчивость. Нерасположение Екатерины к адмиралу Крузу ярко сказалось в том недовольстве, которое она выражала два дня кряду, вследствие неожиданного допущения его в утреннюю уборную (7 сент. 1790 г.).

Готовясь к кампании 1790 г., Густав предполагал идти прямо на Петербург и атаковать его. И надо думать, что Петербург жил тревожно, когда шведские орудия грохотали у Стирсуддена. Ланжерон утверждает: «Кто не был в Петербурге в данную минуту, не может составить себе понятие об отчаянном положении этой столицы и о сильном беспокойстве, в ней господствовавшем».

Пальба от Сескара (почти в 40 верстах от Кронштадта) «хотя и томно» была слышна в Петербурге. «Ужасная канонада слышна с зари почти во весь день в Петербурге и Царском Селе»; Петербург и его окрестности были «преисполнены страха» и находились «в жалком положении». Двор был озабочен участью нашей эскадры, зная её состояние.

Два побочных обстоятельства усилили дурное настроение. Взорвало лабораторию. Уничтожено 500 начиненных бомб, убит один солдат. Взрыв вызвал переполох в городе. Наконец, всех всполошил офицер, доставивший неверное известие об отступлении эскадры адм. Круза.

Ланжерон находил, что Густав легко мог произвести высадку у Пентеле, у Бьерке и у Сестрорецка и оттуда идти к Петербургу. У Екатерины в этот период было наполовину меньше войска, чем у Густава. — Подойдя к Неве, шведы могли бомбардировать дворец Императрицы и распространить ужас во всей столице. Но Густав не отважился на этот шаг; он приказал герцогу Карлу уйти в Выборгский залив.

В начале июня, сообщая новости дня князю Потемкину, Екатерина писала: «Все сии три дня (когда адмирал Круз схватывался со шведами) в городе стрельба весьма ясно слышна была... Я ездила 29 мая в Петербург и Кронштадт, тут стрельба так слышна была, что окна тряслись».

Надо полагать, что в период борьбы с Густавом обыватели Петербурга вообще переживали тревожные дни. «Почти ночь не спала» (Императрица), читаем у Храповицкого (от 3 мая). «Граф Безбородко плакал».

Круз в награду за отражение шведов получил Александра Невского, мызу в Лифляндии и табакерку с надписью: «Громами отражая гром, он спас Петровы град и дом».

* * *

26 мая 1790 г., когда наши эскадры соединились у Сескара и составили внушительную силу из 54 судов, шведский флот расположился у Крюсерорта, в Выборгском заливе. Русская шхерная флотилия вице-адмирала Козлянинова оказалась таким образом запертой за Транзундом в Выборгском рейде.

Опытные русские моряки не могли предположить, чтобы шведский флот дерзнул пойти к Выборгу. Он, видимо, второпях принял такое отчаянное решение. Круз смотрел на дело несколько иначе, как это видно из его письма к графу Чернышеву. «Хотя и странно кажется, что неприятель сперся в Выборгскую бухту и тем подверг себя не малым опасностям, но сие произошло ни от оплошностей, ни от каких-либо хитростей: а есть естественное следствие того положения, в котором он находился после двухдневного сражения... Уходя к Выборгу, он подкрепляет и вспомоществует действия своего гребного флота»... Но тем не менее неприятель сделал рискованный шаг, грозивший ему гибелью. Капитан Д. Тревенен настаивал на том, что при малейшей энергии с нашей стороны флот шведов сделался бы легко нашею добычею и от него осталось бы одно воспоминание. Шведские писатели в один голос осуждают решение герцога Зюдерманландского и короля Густава.