История Финляндии. Время Екатерины II и Павла I

В настоящее время мы имеем возможность пополнить их сведениями, почерпнутыми, прежде всего, из обстоятельного исследования К. Однера. Он пишет: «Гастфер рассказывал герцогу Карлу, что он доверился Йегергорну и послал его с войском через границу для ночной рекогносцировки, причем он приказал солдатам, дабы обмануть русских, одеться в другую одежду; этот отряд выпустил несколько зарядов против другого шведского отряда, и с той стороны получен был ответ, после чего оба разошлись». Этому рассказу изменника Гастфера Однеру нежелательно придать полной веры. Но побочные обстоятельства настойчиво подтверждают Гастфера. «Однако, верно, — продолжает Однер, — что Гастфер получил предписание от короля исполнить секретное поручение в конце июня». Сообщение Стедингка королю (от 15 августа) о том, что секрет с шведской стороны не мог быть соблюден, относится именно к действиям отряда Гастфера. В 1790 г. Гастфер сам написал письмо к королю из тюрьмы. В нем он описывает свое настроение осенью 1788 г. следующими словами: «Я горько упрекал себя за военную хитрость при Думала, и за то, что первый перешел границу, хотя то и другое произошло по воле короля».

Одно из донесений Гастфера гласило: «вольные отряды с русской стороны вторглись в шведскую Карелию, грабили и жгли там, и бесчеловечно обращались с шведскими подданными». Гастфер ссылался при этом на рапорты ландсгевдинга (т. е. губернатора) Карпелана и капитана Веттергофа. Но все это оказалось выдумкой, ибо в губернаторских донесениях Карпелана того времени, — заявляет Однер, — нет даже и намека на какие-либо русские насилия. И ни с какой другой стороны рассказы о них не подтверждаются.

С русской стороны утверждали, что именно здесь воспользовались знаменитыми казацкими мундирами, причем 24 шведа, наряженные в казацкое платье, разграбили и сожгли двор в шведской Карелии.

В дневнике Экмана от 7-18-го авг. 1788 г. значится: Барона Гастфера русские потревожили, но каким образом? Ои переодел толпу народа из своих в русские мундиры; они нападают на него с холостыми зарядами; Гастфер прогоняет их и начинает таким образом войну на своей стороне».

В воспоминаниях Хохшильдa читаем: «Теперь уже удостоверено, что Гастфер командовал лишь несколькими надежными шведами, которые с русской стороны делали вид, что нападают на шведский караул, и даже сожгли избушку бобыля, за которую уплачено было сверх её ценности».

25 июня Екатерина писала Гримму: «Сейчас кладу в пакет письмо. Шведский король начал враждебные действия, послав переодетых солдат ограбить таможню и схватить таможенного чиновника с его помощниками в окрестностях Нейшлота, в Финляндии. Вот самый благородный способ для начала военных действий. Я приказала дать знать капитану округа, чтобы он наказал, как разбойников, тех кого он успеет захватить на таких достославных подвигах; до сих пор не сделано еще ни одного выстрела».

Один из русских офицеров, участник кампании — Ст. Ст. Апраксин — тоже пишет: «Сии казаки ничто иное были, как королевские драгуны, переодетые в наше казацкое платье. Они, опустошая собственную землю около Пумала-Зунда, подали причины шведским войскам впасть в пределы Российские».

Событие в приходе Пумала сыграло свою роль для Густава; впоследствии он, конечно, желал, чтобы оно забылось, но исполнители комедии не сумели сохранить секрета, и он сделался достоянием истории.

Более серьезные военные действия на суше начались (18-29 июня 1788 г.) осадой шведами крепости Нейшлота, лежащего на озере Сайме. Небольшой отряд (в 1700 ч.) Саволакского войска находился под начальством барона Бернта Иогана Гастфера, произвел блокаду крепостей. Война не была еще объявлена, когда шведы осадили Нейшлот. «Cela s’apelle agir en forban», (это значит действовать по разбойничьи) — сказала Императрица. По двудневной стрельбе на Нейшлот, шведы пошли грабить Нейшлотский уезд». Наше правительство полагало, что слабая эта крепость скоро достанется неприятелю. Но комендант Нейшлота, инвалид секунд-майор Кузьмин, оказался достойным воином и с гарнизоном в 200 чел. стойко выдержал осаду в течение двух месяцев, при самых ничтожных потерях. рассказывают, что однорукий Кузьмин, на требование отворить ворота крепости, ответил: «рад бы отворить, но у меня одна только рука, да и в той шпага».

В отряде барона Гастфера находился граф Курт фон Стедингк — человек, очень близкий к королю. Он корреспондировал с Густавом III, и в их письмах находим все наиболее интересное, что происходило в это время в Финляндии.