История Финляндии. Время Екатерины II и Павла I

Майор Йегергорн, ожидавшийся с таким нетерпением и интересом, наконец, вернулся. Из Петербурга он привез никем не подписанный ответ, 500 червонцев и драгоценное кольцо. Доставленный им документ гласил: «Мирные намерения Императрицы в отношении к Швеции не могут не быть известными просвещенным и беспристрастным шведам; Финляндия особенно, в качестве непосредственной соседки России, испытала проявление этого благорасположения в 1785 году, когда, при бывшем голоде, её И. В-во повелела открыть для Финляндии магазины, приготовленные для продовольствия собственных подданных. Даже и теперь, когда самая несправедливая и беззаконная в своих основаниях война начата шведским королем, Императрица вполне признавала различие между побуждениями государя и его подданных. Она очень далека от того, чтобы не различить их, несмотря на негодование, которое поступок этот естественно возбуждает в душе её. Поэтому с чувством удовлетворения приняла Она выражение воодушевляющего финскую армию настроении и известие о принятом и исполненном ею решении устраниться от соблазна, который увлек их в русские пределы. Но сколько бы ни был шаг этот согласен с принципами человеколюбия и великодушие, руководящими её И. В-вом, Ей все-таки остается желать, чтобы стремления финского народа к восстановлению старинного доброго соседства и согласия были выражены собранием большего числа граждан и облечены в представительную форму, которая дала бы им законное и достоверное утверждение. С этой целью, и во внимание к щекотливости настоящего положения вещей, все те, кто разделяет спасительные намерения, изложенные в мемуаре, представленном её И. В-ву майором Йегергорном, должны немедля согласиться между собой и составить представительное собрание, которое могло бы войти в законные сношения о пользах своего отечества и окончательно установить порядок, наиболее соответственный настоящему и будущему их благосостоянию. — Генерал гр. Мусин-Пушкин, главнокомандующий войсками Императрицы в Финляндии, будет уполномочен не только продлить ныне обсуждаемое мероприятие, но и выслушать финских депутатов, кои к нему присланы будут от этого собрания, и распорядиться всеми необходимыми пособиями, чтобы привести это патриотическое дело к благополучному окончанию. Только тогда её И. В-во может явить в большей мере великодушные и благосклонные чувства, одушевляющие Ее в отношении финского народа. — Но прежде всего финские собственно войска должны очистить границы России. Нельзя надеяться, чтобы шведский король во главе своих войск решился на это по доброй воле. В таком случае достоинство её И. В-ва и благо её подданных требуют, чтобы войска эти не только были вытеснены силой, но и преследуемы, и тогда вступление русских войск (в шведскую Финляндию) сделается необходимым. Но за выраженными со стороны некоторых начальников и офицеров финского войска чувствами, и, если эти чувства сообщены будут и другим гражданам Велик. Княж. Финляндского, вступление русских войск и пребывание их в этой стране не только не поведет к притеснению, или во вред жителям, но будет напротив способствовать установлению и упрочению такого политического и гражданского быта, которого желают и должны желать все истинные и разумные патриоты, дабы достигнуть действительного и ненарушимого благосостояния». С.-Петербург, 9 августа 1788 г. (Без подписи).

«Йегергорну хочется ответа за подписанием её Величества, или хотя Вице-Канцлера и они соберут сейм», — значится у Храповицкого. Но такого ответа ему не дали.

Наступило общее разочарование.

Начальники финских войск, узнав содержание русского послания, остались им крайне недовольны, но вынуждены были показать хорошее расположение в дурной игре. — Ни содержание, ни форма не соответствовали их ожиданиям. Они надеялись по меньшей мере получить ответ от русского министра, адресованный генералу К. Г. Армфельту. Между тем, петербургский ответ ни к кому не был адресован. Подлинность документа Йегергорну приходилось удостоверять предъявлением дарованного ему кольца.

13-24 августа 1788 г. члены конфедерации собрались в Аньяла для обсуждения мер, которые предстояло предпринять, вследствие русского ответа. Среди присутствовавших не наблюдалось более прежнего единодушие и согласия. Подполковник барон Клингспор и полковник барон фон-Оттер, одни из ретивейших сочленов союза, предлагали теперь примириться с королем и просить о прощении. С этой целью был даже приготовлен проект прошения. Но это предположение успеха не имело после того, как один из присутствовавших заявил, что оно составлено в таких выражениях, что жесточайшей пыткой нельзя заставить его подписать подобную бумагу.