История Франции

Четвертая республика оставила после себя впечатление эпохи политической нестабильности и социальных беспорядков. Она завершилась чем-то вроде государственного переворота, насильственного захвата власти, который произошел 13 мая 1958 г. в Алжире. Обстоятельства этого переворота отвлекли внимание от глубоких изменений, которые произошли во французском обществе и которые привели в конечном итоге к модернизации страны.

Специфика нестабильности этого времени была связана с тем, что Франция попала одновременно в два исторических водоворота: «холодной войны» и деколонизации. Великобритания и Нидерланды столкнулись лишь с деколонизацией; Италия — лишь с «холодной войной»; Германия, разделенная и оккупированная, ни с тем, ни с другим. Франция же испытала такую политическую качку, какая случалась лишь в труднейшие периоды ее истории.

Во-первых, началась «холодная война». Во Франции она привела к забастовкам, доходившим практически до мятежей, за которыми стояли коммунисты и ультралевые, в то время как СССР находился здесь на пике своей популярности. На другом полюсе де Голль, исключенный из власти с начала Четвертой республики, как, впрочем, вскоре и коммунисты, создает «Объединение французского народа» (РПФ)[207], чтобы подливать масла в огонь и сильнее клеймить государственные институты.

Но еще больше Республику дестабилизируют колониальные войны. Сначала они начались «украдкой» — в ходе операций на Мадагаскаре и в Индокитае, затем их масштаб расширился, когда, после разгрома при Дьенбьенфу, в Алжире вспыхнуло вооруженное восстание. Провал Суэцкой экспедиции знаменует собой политический провал всех руководителей Четвертой республики — от Жоржа Бидо до Ги Молле, от Рене Плевена до Робера Шумана, а также Венсана Ориоля и Антуана Пине.

Из-за этих драматических событий, которые привели к 13 мая 1958 г. и затем к возвращению де Голля к власти, остались незамеченными положительные перемены, происшедшие в стране благодаря выполнению плана Монне, плана Маршалла, а также введению системы государственного социального страхования.

В конце периода, впоследствии получившего название «Тридцать славных лет», Франция, сама того не зная, превратилась в современную развитую страну. Однако мы лишь на середине пути… Тогда же Франция начала строительство единой Европы — или этим занимаемся мы сегодня?

Таким образом, Четвертую республику характеризовали бессилие и экспансия.

Какой политический режим нужен Франции?

Выйдя в отставку 20 января 1946 г., де Голль не захотел даже попрощаться с теми, кто поддерживал его в последние месяцы. Его окружение настаивало на том, чтобы он объяснил свой поступок: «Вы вошли в Историю своим Призывом от 18 июня, вы не можете выйти из нее письмом Феликсу Гуэну». Это повергло его в гнев. Генерал ответил: «Лишь молчание полно величия, все остальное — признак слабости».

На самом деле он надеялся и рассчитывал, что народ призовет его обратно. И он поселился неподалеку — в Марли. Когда Ж. Жанненэ сравнил его судьбу с судьбой Клемансо, которого французы покинули после 1918 г., де Голль его поправил: «Клемансо никогда не был мистической фигурой… Зато во всем, что мы делали, нас несло вперед большой глубинной волной, которой я дал начало, но которая бесконечно превосходила мою персону».

Но, поскольку глубинная волна никак себя не проявляла, он заклеймил тех, кто правил вместо него: «Это будет правительство не Национального собрания, а правительство пивной».

В действительности правительство воплотило диктатуру партий. Не успел Гуэн стать главой кабинета, как он передал полномочия по назначению министров штабам партий, входящих в его состав, со своей стороны лишь определяя, сколько и каких министров должно быть назначено каждым штабом. Такой порядок обделил и избирателей, и исполнительную власть, поскольку избиратели голосовали за идею, и человек, назначенный партией, чтобы ее защищать, не обязательно был тем, кого хотели видеть они; с другой стороны, и председатель Национального совета не мог воздействовать на министров, которых назначил не он.

Дело в том, что, поскольку во время оккупации партии были запрещены Петэном, после Освобождения они явились символом вновь обретенной свободы: оспаривать их гегемонию означало навлечь на себя самые разные подозрения вплоть до цезаризма. Де Голль вместе со своими сторонниками мог конечно, считать, что, наоборот, благодаря ему были восстановлены основные свободы. Он был настолько щепетилен в соблюдении республиканских правил, что в момент Освобождения занимал лишь скромный пост госсекретаря по вопросам национальной обороны, который он покинул в июне 1940 г. Тем не менее подозрения продолжали существовать, и любая, самая безобидная его фраза истолковывалась в этом смысле.

Когда в Эпинале де Голль заявил, что принимает надуманные обвинения в диктаторских амбициях с «железным презрением», политическая элита смаковала ответ коммуниста Пьера Эрве, появившийся в «Юманите»: «Железное презрение, кожаные штаны, деревянная сабля»[208].