История Франции

Эти конфликты, где материальные интересы и жажда власти значили больше, чем собственно христианские заботы, отнюдь не способствовали возвышению образа папы и Церкви.

Во времена Реформации французский монарх продемонстрировал свое стремление к примирению сторон, но вмешалось папство и поддержало партию Католической лиги против короля Генриха III.

Это вмешательство ознаменовало первое участие папства во франкофранцузской междоусобной войне.

Однако после отречения Генриха IV от протестантской веры папа морально поддержал власть короля, дав ему отпущение грехов; но добился Генрих этого ценой уступок — признания актов Тридентского собора, представлявших собой нечто вроде хартии католической Контрреформации. Некоторые из этих актов касались церковной иерархии.

Но на этот раз, следуя принципам Буржской прагматической санкции, решения Тридентского собора отказались признать парламенты.

Таким образом, начиная с XVII в. установился новый тип отношений между французским королем и папой, когда свою роль играли епископы и парламенты, — во имя защиты свобод Церкви, тогда как начиная с эпохи Марсилия Падуанского, автора труда «Защитник мира» («Defensor pacis») и до этого времени речь шла о том, чтобы превратить Церковь в орган государственного аппарата, зависимый от государства. Отныне для Церкви, по словам одного из прелатов Людовика XIV, «иметь двух господ [папу и короля] означало получение зачатков свободы».

Позиция тех, кто хотел защитить свободы французской Церкви от папства, получила название «галликанство»; при этом подобное стремление могло исходить от короля, епископов или же парламентов. Галликанству противостояло ультрамонтанство, объединившее сторонников верховной духовной власти папы. Его основными поборниками были иезуиты, но и лигисты при Генрихе III, и святоши эпохи Людовика XIII, и Ришельё были склонны к ультрамонтанству. Чтобы лучше прояснить свои позиции, иезуиты вслед за своим кардиналом Роберто Беллармином отвергали светскую верховную власть папы над монархом, но допускали, что при некоторых обстоятельствах подданные могли быть освобождены от клятвы верности королю, а король мог быть низложен.

Следуя логике конфликта, возникшего между Людовиком XIV и папой Иннокентием XI по делу о регалиях (распространение Людовиком XIV условий конкордата на завоеванные им провинции), Боссюэ превозносит галликанскую Церковь, защищает своего короля и напоминает о его независимости в решении светских вопросов, а также о верховенстве церковного собора над властью папы, «который играет первостепенную роль в определении веры». Он напоминает также о том, что решение папы не является неопровержимым и что галликанская Церковь пользуется свободами, которые должны быть за ней сохранены. В ответ на эту «Декларацию четырех статей» (1682) папа отказал в инвеституре новым епископам, назначенным королем, и в 1689 г. тридцать пять епископств оказались без пастыря. Людовику XIV пришлось все же пойти на уступки, чтобы получить поддержку папы в борьбе против янсенистов и квиетистов[277]: это несколько ограничило значение «Декларации…».

Выступление «просвещенных» умов против абсолютизма при Людовике XV вылилось в более тесный союз между парламентариями и янсенистами, а возродившееся галликанство добилось своей самой крупной победы над папой — изгнания иезуитов (1764).

Во время Французской революции папство не могло смириться с Гражданским устройством духовенства, которое так или иначе означало, что Церковь теряет свою самостоятельность и попадает в сильную зависимость от государственной власти. Вскоре Наполеон — тогда еще первый консул — даже предписал отмечать 15 августа и 1 ноября[278] как религиозные праздники французской нации… Подписав конкордат, восстанавливавший папскую власть над французской Церковью, Бонапарт стремился положить конец конфликту с папой Пием VII. При этом право на назначение церковных иерархов признавалось за главой государства, а возведение их в сан сохранялось за папой. Признание католичества «религией большинства французов» являлось в большей степени констатацией факта, чем утверждением права или монополии Церкви (1801).

После коронации Наполеона можно было предположить, что между папством и наследниками Революции произошло примирение. Но для Святого престола потеря Авиньона, жители которого решительно проголосовали за присоединение к революционной Франции, с очевидностью доказывало несовместимость принципов 1789 г. с традицией, воплощением которой являлось папство. Согласно этой традиции, Бог и Его Церковь управляли политическим и религиозным миром, а монархи получали законную власть от Бога и Церкви, даже если последняя была согласна больше не господствовать над светской властью.