История Франции. Франция сквозь века

Там собрались все – мужчины, женщины и дети, и мессир Жан де Вьен сообщил им, что передал ему Готье де Мони по поручению английского короля, добавив, что им предстоит договориться между собой и как можно скорее дать ответ. Не успел он произнести последнее слово, как вокруг него раздались горестные крики и рыдания, и голоса этих ослабевших от голода людей звучали до того жалобно, до того отчаянно, что тронули бы самое жестокое сердце. Мессир Готье де Мони, ожидавший ответа у крепостных стен, услышал вопли страдальцев, взывающих к небесам, и подумал: «Страдальцы узнали свой приговор!» На месте короля Эдуарда он сжалился бы над ними.

Мессир Жан де Вьен плакал вместе с несчастными жителями Кале, которых он защищал и охранял так долго. Но вдруг мессир Эсташ де Сен-Пьер, член городского совета, один из наиболее уважаемых граждан Кале, да к тому же и самый богатый, поднялся и сказал:

– Сеньор, было бы жаль обрекать столько людей на голодную смерть или иную погибель, если можно этого избежать. Я по собственной воле с веревкой на шее пойду и сдамся на милость короля Англии.

Снова раздались громкие крики, но на сей раз это были крики восхищения и благодарности, и многие мужчины и женщины из толпы бросились вперед, чтобы припасть к ногам мессира Эсташа и высказать ему признательность. Следующим поднялся мессир Жан д’Эр, столь же богатый и именитый гражданин, как и первый, отец двух дочерей, коих он любил всем сердцем.

– Я составлю компанию моему куму мессиру Эсташу, – сказал он.

Жак и Пьер де Виссаны были двоюродные братья, и оба родственники мессира Эсташа и мессира Жана. Они тоже вызвались спасти население Кале. Еще два богатых горожанина последовали их примеру. Все шестеро сбросили свои камзолы прямо на рыночной площади, потом, повернувшись к коменданту, сказали:

– Мы готовы.

Мессир Жан де Вьен едва мог идти, так он ослабел от голода; он сел на чудом уцелевшего тощего иноходца и направился к воротам, а за ним шли шестеро горожан. Плача и ломая руки, их провожали мужчины и женщины. Комендант велел открыть ворота, а потом сказал терпеливо дожидавшемуся их мессиру Готье:

– Сеньор, как городской глава Кале, я с согласия несчастных жителей города передаю вам этих шестерых граждан, самых почитаемых в Кале как за богатство, так и за происхождение; и в руках у них ключи от города и от замка. Я вас прошу, любезный господин, вступиться перед королем Англии за этих людей, чтобы их не предали смерти.

– Мне неведомо, какова будет воля его величества, моего господина, – ответил мессир Готье, – но я сделаю все, что будет в моей власти.

С этими словами он отвел шестерых горожан к королю Англии, который вышел на площадь вместе с королевой Филиппой и приближенными. Со всех сторон туда стекались рыцари и простые воины, желая посмотреть на граждан Кале. Король же Эдуард не произнес ни слова, и его лицо оставалось злым и суровым: он люто ненавидел граждан Кале, ведь они истребили столько его людей и так долго сопротивлялись, удерживая его армию у стен крепости и не желая сдаваться до последнего.

Шестеро горожан встали на колени перед королем и произнесли в один голос:

– Великий государь и добрый король, вот мы перед вами, все шестеро, граждане Кале, рожденные здесь, и богатые купцы. Мы принесли вам ключи от города и от замка и предаем себя вашей воле ради спасения остальных наших сограждан; мы молим вас сжалиться и помиловать нас.

Все английские вельможи плакали, слушая граждан Кале, но король Эдуард приказал немедля отрубить им головы.

Тогда бароны и рыцари принялись упрашивать его пожалеть несчастных, а мессир Готье де Мони вскричал:

– Ах, ваше величество, снизойдите к нашим мольбам и умерьте ваш гнев! Слава вашего имени померкнет, если вы прикажете казнить этих шестерых мужчин, которые добровольно отдали себя в ваши руки ради спасения своего народа!

Но король, заскрипев зубами, произнес:

– Замолчите, мессир Готье, и пусть приведут палача!

Королева Филиппа бросилась с плачем в ноги своему венценосному супругу

Но тут королева Филиппа, ожидавшая вскоре рождения младенца, с трудом поднявшись, бросилась с плачем в ноги своему венценосному супругу и взмолилась:

– Ах, ваше величество, когда я, рискуя жизнью, добиралась сюда по морю, чтобы только повидать вас, я у вас ничего не просила, и вы не пожаловали мне никакого подарка. Во имя Сына Пресвятой Девы Марии и любви ко мне, я прошу вас быть милостивым к этим людям.

Король долго молчал, глядя на рыдающую у его ног жену. Он очень любил королеву и не хотел причинять ей горе. Протянув руку, Эдуард поднял ее:

– Ах, мадам, – проговорил он, – как бы я хотел, чтобы вы сейчас находились в другом месте, а не здесь, но коли вы меня просите, я отдаю вам их, хотя горько сожалею об этом. Они ваши, делайте с ними, что пожелаете.

Добрая женщина быстро поднялась и сказала:

– Благодарю вас, ваше величество!